иду в любое время,
обгоняя дни и годы,
и закаты, и восходы
не по плану, не по схеме.
Я иду, и мне навстречу
ты конфузливо плетёшься,
отвернувшись. Не тревожься!
Если надо – не замечу.
Я иду, лечу, порхаю,
наслаждаюсь белым светом!
И как будто бы билетом
вечной жизни обладаю!
Сердце
У меня, говорят, рана
там, где сердце. И там пусто.
Может быть. Но хотя странно —
я не слышал совсем хруста.
Я не видел совсем крови,
и дыханье почти в норме.
Может, дело в твоём слове,
а точнее, в его форме,
а точнее, в его смысле,
что без промаха бьёт больно?
Ну а может, его сгрызли
мои грёзы, слетев молью.
Я без сердца стою голым,
виноват пред самой Вестой.
Говорят, что придёт холод
и заполнит его место.
Я тебя никому не отдам
– Я тебя никому не отдам.
Я мосты полудохлые сжёг.
Заплатил по залётным долгам.
– Мне не будет с тобой хорошо.
– Без тебя невозможно дышать,
покрывается сердце паршой.
Я не гиблый, не ворог, не тать.
– Мне не будет с тобой хорошо.
– Монстра лепишь из хворой души,
я то страшен, то просто смешон.
Мне достаточно капельки лжи.
– Мне не будет с тобой хорошо.
– Как ищейка пройду по следам,
если ты вдруг затеешь игру.
Я тебя никому не отдам.
– Я останусь. Но будто умру.
Любовь Дубкова
«Белое помешательство – судороги небес…»
Белое помешательство – судороги небес.
Валится снег сиятельный то по дрова, то в лес.
Не по тропинкам хоженым —
руки зимы вразброс —
Пишет свою мелодию в мыслях моих мороз.
Выйду на лёд нечищеный, росчерком – вензеля.
Вместе со мной под музыку кружится вся земля.
Мимо катка пустынного, что на краю села,
Кто-то спешит и ахает: «Бабка с ума сошла!»
Июнь
Июнь меня заворожил
Всей изумрудностью безбожной.
Свои кудряшки распушил
И сердце к сердцу присушил,
Обняв за плечи осторожно.
Пуховая его постель
Меня влекла неодолимо,
И эта белая метель
Качала, словно колыбель,
Мою любовь неутомимо.
Июньской
