А я-то быстро два плюс два сложила…
Ноги моментально становятся ватными, а в ушах бьют барабаны.
Фей вычислил меня?! Как? Не может быть!
Пытаюсь успокоиться, но не получается.
– Дура ты, Лерка! – снисходительно роняет Лариса, впиваясь в меня цепким взглядом. – На кого позарилась! Думала, женится он на тебе? Не-а! Морозов детей отберет, и тебя под зад ногой выпрет…
Каждое слово бьет по нервам. Сердце колотится бешено.
– Лариса, прекрати, – останавливает ее Лена. – Смотри, на ней же лица нет… А ну как родит раньше времени… Фей тебя живьем закопает…
– А что я такого сказала? – передергивает плечами Лариса. – Только предупредила по дружбе.
– Ладно, пошли, – хватает ее за руку Лена. Дверь хлопает, неся долгожданную тишину. Но я даже встать не могу. Размазываю слезы, бегущие по щекам. И с трудом соображаю, что делать дальше.
Морозов все знает!
«Погоди паниковать, – сжав дрожащие кулачки, останавливаю саму себя. – Вполне возможно, он приезжал по другому поводу!»
«Но кому я вру?» – усмехаюсь устало.
Все сходится. Лариса права!
Именно сегодня меня перевели в люкс. А он в роддоме один. Если Тимофей приезжал не по мою душу, то где же тогда лежит его жена? Да и не станет Морозов определять любимую в Шанский роддом. Отвезет в Москву или в Майами.
«Она могла родить, и ее выписывают домой, – придумывает новые доводы здравый смысл. – Во-вторых, муж Дроздовой мог обознаться. В третьих…»
Чувствую, как все тело пронзает резкая боль, бьющая словно током.
Успеваю только сесть на диван и прижать руки к животу. Малыши как по команде переворачиваются. А внизу усиливается тянущая боль.
– Тихо, мои хорошие. Тихо… – шепчу сквозь слезы. – Мама с вами. Мы справимся. Я обязательно что-нибудь придумаю…
Выдыхаю, когда становится легче.
Нужно уехать. Сбежать. Но, похоже, я попала в ловушку. Из отделения не выйдешь. Вещи мои в камере хранения.
Да и поступила я в патологию в ноябре, а сейчас январь. В осеннем пальто далеко не уйдешь. С такси в Шанске туго. А ближайшая больница в областном центре.
Нет, побег – не выход! Не хочу и не могу рисковать детьми.
«Боженька дорогой, – реву, обхватив живот обеими руками. Утыкаюсь носом в спинку дивана, – пусть Морозов обо мне не вспомнит! Пусть идет своей дорогой, а я – своей! Пожалуйста!»
Шепчу «Отче наш», как учила бабушка. И не могу вспомнить ни одну другую молитву.
Совсем от страха мозги растеряла. Мысли путаются. А сердце выпрыгивает из груди. Нужно успокоиться.
– Что случилось? – обеспокоенно спрашивает Роза, входя в палату с большим белым кулем.
Точно такой же нес Фей.
– Все в порядке, – киваю через силу.
– Ты чего раскисла? – вздыхает медсестра и, поставив пакет на журнальный столик, добавляет решительно. – Пойдем в кроватку, милая…
