отошла подальше.
Несколько пустых глубоких ниш, затянутых синеватым полупрозрачным муаром, завершали картину увиденного.
В сумраке дальней части помещения размещалась дверь, очень похожая на ту, что была в спальне. И я даже не стала к ней подходить.
Решила вернуться в зал, который смело теперь можно было назвать зеркальным, и всё же попытаться выяснить, что находится снаружи, за окном.
Внимательно рассмотрев уже знакомые двенадцать вертикально расположенных на раме кнопок, и, не найдя никаких отличий, решила нажать восьмую снизу.
И о, радость! Двустворчатое окно распахнулось.
Однако тюль, взвившись в проёме, затрепетал, не давая мне выйти и преграждая мне путь весьма ощутимыми хлёсткими и, я бы даже сказала, – прицельными шлепками.
Возможно, на раме и были кнопочки, которыми можно было шторы раздвинуть, но, …нужно было по порядку нажимать.
Справедливо рассудив, что должна же существовать какая-то аварийная система для механического их раздвижения, я, окрылённая своей сообразительностью, слегка потянула за висящую в углу окна верёвочку.
То ли с конструкцией что-то оказалось не так, то ли эта верёвочка для того и предназначалась, но шторы, вместе с тюлем и карнизом, слетели вниз. Я хоть отшатнуться и успела, но краем карниза меня по голове всё же зацепило.
…Обморок на этот раз был, очевидно, не слишком продолжительным. А удар по голове пришёлся как нельзя кстати: в ней значительно прояснилось, а цикады наконец-то умолкли. Даже и неплохо вышло…, – подумалось мне. Хотя шишка прямо по центру головы болела и торчала, как прорезающийся бивень единорога.
Снова медленно встала и, разведя в стороны руки и стараясь удерживать равновесие, вышла на балкон. Затаила дыхание: на этот раз – от восторга.
Щебет птиц, просыпающихся в пышной листве растущих внизу деревьев сливался в сплошной гомон, отзываясь внутри чистыми вибрациями. И хотя туман не давал рассмотреть детали, – во влажном тёплом воздухе, в низких лучах восходящих одновременно трех светил: розового, жёлтого и голубого, – куда ни взгляни, сияли радуги. А лёгкий утренний ветерок доносил тонкие незнакомые ароматы цветов и сладкие карамельные запахи спелых фруктов. Только единорогов и не хватало для завершения столь сказочной картины…
Тут же внизу кто-то снова стремительно пронёсся, оглушительно топоча и горестно стеная.
Облокотившись о перила, наклонилась, чтобы увидеть этого топотуна. Нечто белёсо-размытое быстро скрылось за угол, и рассмотреть я не успела. Может быть это и есть тот самый прекрасный единорог? Вот павлин тоже голос такой имеет, что лучше ему вообще рта не открывать, хотя сам – просто красавец.
Топотун, умчавшийся вдаль, не возвращался, и я принялась разглядывать фасад дворца. Под балконом, в почти рассеявшемся тумане, угадывались несколько этажей. Из-за влаги, присутствующей в воздухе,
