style="font-size:15px;"> – Нариман, ты видишь, как он похож на тебя?
– Разве? Не замечал. По мне, так от тебя в нём гораздо больше. – поправляя свой лацкан, ответил муж жене.
– Ты знаешь, что это не так. Я видела Марди на уроках политологии, и его манера вести беседу мало чем отличается от твоей. Более того, в физической подготовке ему нет равных в классе, и дружит он исключительно с теми, от кого можно получить выгоду. От меня только форма губ и глаза изумрудного оттенка.
– Может и так, но трепет к своему щенку Бонго однозначно от тебя. Во мне нет такой способности любить. Некоторые качества врождённые, и никакие уроки не разовьют их, кроме уроков жизни.
Энхедуанна хотела перебить его, но вспомнила его наказ в их первую ночь, и потому подождала, пока он договорит.
– Я надеюсь, что Марди возьмёт от меня мужество и умение ориентироваться в любых жизненных ситуациях, а от тебя пусть берёт всё остальное, потому что во всём остальном ты меня превосходишь.
– Не стоит продолжать. – хоть и сказанное Нариманом было приятно Ей, всё же, осознание того ,что спустя семь лет совместной жизни, Она так и не стала ближе к его потаённым уголкам души-удручало. Поэтому, желание говорить с ним откровенно сошло на нет.
Стоит отметить, что за прошедшие года, их брак не был плохим. Они хранили верность друг другу, завтракали каждый день вместе, и Нариман, кроме неотложных выездов за пределы столицы, ни разу не оставлял семейное ложе.
Такие браки в высшем обществе были редкостью, и, хотя какая-то Её часть радовалась сложившимся обстоятельствам, что-то все-таки не давало покоя. А может, причиной этих переживаний были несостоявшиеся иллюзии пятнадцатилетней девушки, влюблённой по уши в друга семьи. В любом случае, семью Энхедуанны нельзя было назвать ни счастливой, ни несчастной.
– Нам пора, матушка ждёт.
– Ты не хочешь умыться? На тебе лица нет.
– Да, пожалуй.
Её лицо было измождённым от постоянных мыслей. Не только о своём недосягаемом муже, но и о приближающейся смерти матери. Она не вставала с постели больше месяца, и каждый день она таяла, словно свеча. Они дождались Марди с занятий и направились к покоям царицы. Двери им открыл Леат. Аббаль с мокрыми глазами стояла рядом. У кровати умирающей сидел сам царь Саргон Древний. Он не плакал, так как считал подобное проявление чувств исконно женским. Однако, руку когда-то любимой женщины он держал с такой силой, словно надеялся, что так она сможет с ним остаться немного подольше. Подобная сцена ничуть не поразила Её, так как Она знала, что отец любит мать. И только по причине сильной любви затаил многолетнюю обиду, потому что только поступки чужих людей не трогают ни души, ни сердца. Отчаяние выражалось не только в сжатых ладонях, но и отсутствием реакции на появлении семьи в комнате. Только после обращения Наримана, Саргон встал обняться.
Конец
