застывшими формами и свободной подвижностью, между буквоедной строгостью и вольной справедливостью.
Данная опасность, вытекающая для науки из особенности предмета, сопровождала ее и раньше, когда наука полностью забывала для современности право прошлое и гордо передавала презренному промыслу практиков право современное. Как же соблазнительно заново засеять поле, которому не сможет последовать основная масса, где особо ярко будет сиять блеск учености, зная, что даже самые бессмысленные результаты не смогут быть опровергнуты здравым человеческим разумом. Историческая школа дает тому достаточно примеров, которые даже корифеев науки не в силах сдвинуть к срединному пути.
В любом случае наука права в силу подвижности ее предмета обременена тяжелым балластом – изучением прошлого. Современность права уже сама по себе. Прошлое мертво, его ценность лишь в том, чтобы быть средством понимания настоящего и овладения им. Когда природа предмета требует такой окольный путь, застилающий взор, наука должна под него подстраиваться. Насколько было бы лучше для юриспруденции, если бы она, подобно естественным наукам, могла непосредственно взаимодействовать с предметом. Но этот балласт образований прошлого поглощает массу самых лучших сил. И порок тем больше, чем более худыми и иссохшими являются источники утекшего права. Ни в один из дней нельзя быть уверенным, что предвидение, достигнутое прилежанием столетий, не будет разрушено до основания найденным старым пергаментом. Лишь в языкознании наблюдается схожий процесс. Его предмет также составляет постоянное развитие, но языкознание находится в несоизмеримо лучшем положении, чем юриспруденция. Ибо прошлое ее предмета сохранено и доступно в старых документах и книгах во всем их величии.
Продолжая сравнение, мы находим другую особенность предмета юриспруденции, когда право выступает не только знанием, но и чувством. Предмет юриспруденции находится не только в голове, но и в груди человека. Объекты других наук свободны от таких придатков. Представляет ли свет волнообразное движение эфира или прямолинейное движение частиц, могут ли алгебраические уравнения четвертой степени решены прямо или нет – все это очень интересные вопросы, но для их решения чувства никогда не будут играть роли. И один, и другой способ решения равно приветствуются: важно, чтобы была достигнута истина.
В праве же, напротив, какое ожесточение, какие страсти, какая заинтересованность смешиваются в поиске истины. Все вопросы публичного права прошли через это. Идет ли речь о конституции, свободе прессы или цензуре, выборе между двумя или одной палатами, эмансипации евреев, сохранении телесных наказаний – достаточно назвать уже эти вопросы, чтобы грудь каждого юриста всколыхнулась. То же самое и в частном праве: будь ли это допустимость брака между евреями и христианами, подлежащие применению основания для расторжения
