он не своим голосом, получив особо ощутимый удар кочергой по морде, крюком рассекший ему щеку от оттопыренного уха до мясистого носа. И тут Ангелика совершила глупую ошибку, за которую ее не раз ругал еще первый ее учитель фехтования – сэр Моллер Грой, единственный из всех не уволенный девушкой, а погибший в нелепой драке в доках, – увлекшись противником, она перестала краем глаза смотреть по сторонам.
Сначала девушке показалось, что на голову ей обвалился целый потолок – но это был всего лишь сборник слезливых поэм некоего эльфийского поэта Эмендиля Лазурного. Ее извиняло только то, что сборник этот был толщиной почти в локоть!
Со злостью вогнав свою шпагу обратно в ножны и ногой выпнув кочергу из руки Ангелики, Люмьен навис над ней и одним движением оторвал от пола, схватившись за ночную рубашку на ее груди так, что тонкий и прочный ватундрийский хлопок затрещал как кухонная ветошь.
– Вот теперь и посмотрим кто сейчас будет харкать кровью на ковер! – прорычал он ей в лицо, брызжа слюной.
В следующее же мгновение мир перед поплывшем взглядом Ангелики сначала вспыхнул болью от мощного удара огромным кулаком под дых, а потом погас и оглох на мгновение, пока разум ее пытался вновь вернуть власть над ослабевшим телом.
Люмьен же тем временем с мерзким хохотом перехватил ее за длинные черные волосы, намотав их на кулак, и потащил следом за собой, точно собачонку на привязи. Слабо упирающуюся, поскуливавшую от боли, но бессильную против мощи в человеческой руке.
Он тащил ее куда-то дальше по коридору, заставляя голыми пятками упираться то в холодный каменный пол, то в ковры до хлюпа пропитанные чем-то влажным и липким – остававшимся на ее коже, а после запекавшимся на ней мерзкой шершавой корочкой.
Все это длилось и длилось, пока мужчина не отпустил ее волосы, швырнув едва оставшуюся в сознании девушку на ледяной мраморный пол, усыпанный острыми осколками фарфоровых ваз и раздавленными бутонами ароматных цветов.
Пионы… в воздухе пахло пионами и свежей кровью. Эти запахи, переплетясь, навсегда врежутся в ее память. Так, что все забудется, но сладко-стальной аромат все еще будет неприятно щекотать ноздри и холодить вены до самой ее смерти.
– Ангелика… – слабо простонал кто-то совсем рядом.
Девушка в ужасе распахнула глаза и увидела в углу комнаты своего отца, с руками, за спиной закованными в тяжелые кандалы. Лицо его было синим от побоев, борода неровно, местами вместе с кожей срезана с лица, один глаз заплыл, а из уголка губ по щеке стекала вязкая кровавая слюна, путавшаяся в разодранном вороте белой рубашки.
– Папа… папочка… – вокруг лорда лежало не меньше десятка тел: стражников, слуг и людей в таких же легких кожаных доспехах, которые были на Люмьене Дэ Арнэ и троих его прихвостнях. – Что же вы делаете, ублюдки! – Взревела девушка, не смотря на слабость пытаясь подняться с колен. – Неужели думаете что все это так просто сойдет вам с рук?! Да если король узнает…
– Король
