делать либо хорошо, либо плохо, – изрекла матушка, ища спасения в афоризмах, последнем прибежище осаждаемых детьми взрослых.
– Да, но…
– И никаких «но».
Матушка порылась в темном деревянном ларце, стоящем на кухонном шкафу. Она гордилась своими несравненными познаниями, касающимися свойств овцепикских трав, – никто лучше ее не разбирался в многочисленных достоинствах смятки, попутника и клюкалки, – но бывали времена, когда для достижения желаемого эффекта ей приходилось прибегать к небольшому запасу задорого выменянных и заботливо сохраняемых лекарств из Заграницы (так, по мнению матушки, назывались все земли, находящиеся дальше чем в дне пути от Дурного Зада).
Она накрошила в кружку сухих красных листьев, добавила меда, залила все это водой и сунула получившееся питье в руки Эск. Положив под решетку камина большой круглый камень – позже он, завернутый в обрывок одеяла, станет грелкой – и строго-настрого заказав девочке не вставать с кресла, матушка Ветровоск вышла в буфетную.
Эск барабанила пятками по ножкам качалки и потягивала напиток. У него был странный перченый вкус. Она спросила себя, что это такое. Ей, разумеется, уже доводилось пробовать матушкины отвары и настои, вечно приправленные медом, количество которого, определяемое лично матушкой, зависело от того, притворяетесь ли вы или нет. Эск знала, что матушка известна на все Овцепикские горы благодаря специальным микстурам от болезней, о которых жена кузнеца – и время от времени другие молодые женщины – говорила только намеками, приподняв брови и понизив голос…
Когда матушка вернулась, Эск спала. Она не помнила, как ее укладывали в постель и как матушка закрывала окно на задвижку.
Ведьма вернулась на кухню и подтащила качалку поближе к огню.
«В голове девочки что-то есть, – сказала она себе. – Что-то таится там, внутри». Ей не хотелось думать, что именно, но она хорошо помнила, какая участь постигла волков. И все эти разговоры о разжигании огня с помощью волшебства… Так его разжигали волшебники, эту магию им преподавали на первом курсе Университета.
Матушка вздохнула. Удостовериться можно было только одним способом. Она начинала чувствовать себя слишком старой для подобных фокусов.
Взяв свечу, матушка прошла через буфетную в пристройку, где размещались ее козы. Находящиеся в своих стойлах три меховых шара равнодушно уставились на хозяйку. Три рта ритмично хрустели положенным рационом сена. Воздух был теплым и слегка попахивал кишечными газами.
Наверху, среди балок, сидела небольшая сова, одно из многочисленных существ, обнаруживших, что жизнь с матушкой вполне окупает испытываемые время от времени неудобства. Повинуясь зову матушки, сова слетела ей на руку, и старая ведьма, задумчиво поглаживая мягкие перышки, осмотрелась вокруг, ища, куда бы прилечь. Ворох сена сойдет.
Она задула свечу и легла в сено; сова сидела у нее на пальце.
Козы
