на заднем плане у стенки. Рядом оказалась Светлана Нурджанова. Слово за слово, и в задушевной скоротечной беседе она почему-то затронула и тему выборов, хотя царившая вокруг праздничная обстановка не располагала к такому повороту. Другие детали того дружеского разговора забылись за давностью лет, но одна ее фраза подчеркнула доминирующее среди членов клуба мнение о возможной причине выдвижения именно моей кандидатуры на руководящую должность. Дело ведь было совсем не в том, что у меня «местная» фамилия (напомню, девяностые годы прошли под эгидой парадов национальных суверенитетов во всех бывших республиках с вытекающими отсюда последствиями для обычных людей). В клубе были ведь еще Чарыев и Оразов, и сама Нурджанова.
Какая причина?
Она прямо сказала: «мы думали, что ты будешь марионеткой Азата».
Тогда я отшутился, хмыкнув: «он сам так думал. Ошибся!»
Повторюсь, никто и никогда не догадался бы об реальных корнях такого решения. Истинный мотив заключался в том, что в тот период я испытывал глубочайшую депрессию после тяжело давшегося развода и последующей невозможности видеться с первенцем. Как тогда образно выразился Антон, видя мое постоянно сумрачное настроение: «на твоем месте я бы давно спился».
Более того, также хотелось бы подчеркнуть, что из-за перекрученных нервов в те месяцы я всерьез находился на грани самоубийства. Пришлось ведь даже срочно чуть ли по очень неприятной статье (иначе не подписали бы приказ) увольняться с армейской службы – в то время я делал успешную воинскую карьеру, и «наверх» уже ушло представление о присвоении очередного офицерского звания. То есть, у меня был в прямом смысле этого слова ежедневный свободный доступ к огнестрельному оружию, чем многократно увеличивался риск не удержаться на той самой грани.
Нагоняю мрачные краски? Если бы…
Ведь суицидальный синдром является наследственной проблемой в моем роду, к описываемому периоду насчитывавшему немалый ряд жертв из-за этого психологического недуга.
Поэтому, чтобы попытаться переключить невеселые думы и постоянно быть в гуще народа и в потоке событий, и взялся за руководство настолько безнадежным проектом. Так с-кать, выбить клин клином…
Ну и где тут, вопреки всем мнениям и ожиданиям тех, кто в прямом и в переносном смысле слова вроде бы находился рядом, мое «всего лишь стремление к диктаторству» и желание «быть впереди планеты всей», из-за которого и вызвался «быть груздем»?
Получилось ли? Результаты давно уже сказали сами за себя: клуб тогда начал развиваться и вверх, и вширь, и я жив до сих пор.
Что дальше? Ничего радостного или тонизирующего, откровенно говоря. «Лекарство» становилось горче и смертоносней самой болезни – появилось все четче становящееся ощущение прямой травли.
Потом, как будто всех тех испытаний, и дальнейшего углубления связанных с ними депрессии было мало, судьба преподнесла мне очередной удар – умер отец, до это пролежавший
