брус крыльца, закрыла ягоды головным платком, поправила волосы и подошла к огнищу, который едва дымился. Сгребла угли грудкой, уложила в середину лежавший тут железный прутик-жигало, раздула угли, бросила пучок сухой ивовой коры и, когда весело заиграл огонек, принесла из поленницы от крыльца охапку мелких дровец.
Мимоходом заметила, что между поленницей и стеной будки – в тени – стояло большое деревянное корыто с водой, где замочены ивовые прутья.
– Хозяйство… Ни за избушкой, ни перед избушкой сору большого нет, – одобрила Фаина и села на ступеньки крыльца, где до этого сидел бакенщик. Перебрав разбросанные тут деревяшки, догадалась, что бакенщик делал трубку.
– Чудной он все-таки. Молодой, а живет тут один и трубку вон мастерит. Как старик какой! Может, из-за ноги-то…
Кочетков нес в одной руке чайник, в другой какой-то бесформенный серогрязный кусок.
– Нашлась моя потеря.
– Какая потеря?
– Да так, пустяки. Потом расскажу, – и, поставив чайник на крыльцо, поспешно ушел в избушку, принес чашку с синим ободком, налил и подал гостье с шутливым поклоном: – Кушай на здоровье! Водица первый сорт. Мертвого обмыть – так встанет, а молоденький умоется – плясать пойдет. На Кавказ ездить не надо. Каждый день приходи. Хоть пей, хоть обливайся.
Женщина жадно выпила две чашки, обтерла губы рукой, смахнула с груди крупные капли и только тогда засмеялась.
– Простой ты на воду, а сам звал чай пить!
– За этим дело не станет. Живо вскипит. А какой сорт заваривать, сама выбирай. Женщине в этом деле виднее. – И Кочетков стал устанавливать чайник на рогульках над огнем.
– Где у тебя чай-то твой?
– Там, – указал он на избушку. – На стене шкафик есть. В нем по сортам разложены. Там же сахар, картошка, посуда.
Когда Фаина ушла в избушку, Кочеткова нестерпимо потянуло туда же, но он вспомнил ее серьезную просьбу, строгие глаза при вольных шутках и остался.
Фаина вышла с посудиной и деловито спросила:
– За тенью собрать? По ту сторону будки?
– Как тебе лучше, – поспешил согласиться Кочетков и подумал: «Как жена спрашивает».
Фаина вновь показалась из-за будки и тем же тоном спросила:
– Зипун твой расстелю?
– Хозяйкино дело, как она стол соберет, – пошутил Кочетков.
– Опять ты! Брось, говорю… Не ходи в эту сторону!
– Да я вроде как – всерьез.
– То-то, вроде. Скорый больно. Повременить надо.
– До которой поры? Давно мне жениться время. Надоело в холостых ходить.
– Давно ты холостой? – спросила женщина, и в голосе послышалась необычная нотка.
– Отродясь холостой! По-честному говорю. Этому богу, чтоб жениться да разжениваться, не верую.
– Ой, врешь, Иван Савельевич! Знаем, поди, в каких годах парни по деревням
