мужское лицо, обрамлённое блоковскими кудрями. Женщины на него вешались пачками, отчего сильно страдала моя прабабушка, которая родила ему десять детей, ведь про аборты и всякие там способы предохранения тогда и слыхом не слыхали.
Когда он окончил семинарию, ему дали приход на Алтае. И там, в селе Чарыш, родилась моя бабушка. Я так много слышала от неё про эти места! И даже запомнила всякие непонятные слова – например, «заимка». Я толком до сих пор не знаю, что она из себя представляет, но в моём детском понимании это было что-то, спрятанное в глубине лесов, какое-то очень надёжное место, куда убежала вся семья моего прадедушки в революцию. Их собирались убить гнавшиеся за ними красноармейцы, но, к счастью, не догнали, иначе некому было бы писАть эти строки…
Потом из интернета я узнала, что принадлежу к довольно знаменитой семье – у прадедушки были в родственниках известные церковные иерархи, но большевики не пощадили никого, они все тогда погибли мученической смертью, которой в итоге не избежал и сам прадедушка. В нашей семье не было мужского начала – одно бабье царство: прабабушка, бабушка, мама с тётей и я. Так что воспитание я получила, наверное, очень неправильное, с этаким перекосом в сторону феминизации. Мужчины меня не интересовали совсем. Я, будучи подростком, в возрасте, когда просыпаются первые чувства, не дружила с мальчиками, и уж тем более, не влюблялась и не целовалась… А потом и замуж меня не тянуло, как всех прочих девок, которые спят и видят мужичка рядом – любого, хоть самого завалященького, лишь бы брюками тряс…
А я была девочкой серьёзной. Больше всего на свете я любила читать книжки и всё своё время проводила за чтением. Вот тогда, в детстве, я, наверное, и нахваталась всяких ненужных знаний, которые всю мою жизнь сбивали меня с толку. А ещё я уже тогда пыталась описывать всё, что происходит вокруг. Я вставала рано утром и шла в маленький двор, обсаженный акациями. Мне было очень даже уютно – взрослые спали, и никто мне не мешал. И я садилась на скамеечку и строчила, строчила… Уже в детстве я поняла, что нет в жизни бОльшего наслаждения, чем создавать – нет, даже не так! – воссоздавать на бумаге всё, что сидит у тебя внутри и настойчиво просит выхода на поверхность этого мира.
Ну а так со мной всё было обычно, как у всех детей. В положенное время я пошла в школу, где училась лучше всех. Учителя предрекали, что я закончу её с золотой медалью, но в старших классах я задурила – пропускала уроки, учиться стала кое-как, дерзила взрослым. И золотая медаль накрылась медным тазиком.
Ещё я пропиликала семь лет на скрипочке – музыкальную школу я закончила под большим нажимом бабушки, которая была так называемым «интеллигентным человеком» и считала, что ребёнка надо пичкать всякими «благородными» предметами. Теперь-то я не только на неё не сержусь, а очень даже ей благодарна. Наверное, сама я, обладая совершенно безразмерной ленью, не стала бы
