вашей теории? – застал он своим вопросом врасплох не готового к такому повороту соседа. – От меня значит, этот вирус передается, а от вас, выходит, что нет. Я хотя и не врач, но знаю, что так не бывает, поэтому вы, уважаемый профессор, не по адресу обратились.
«А действительно, почему так?» – спросил себя опешивший от его слов Разумовский и, не найдя вразумительного ответа быстро «сдулся» и сник. Его, как считал он, непогрешимая логика рассуждений неожиданно дала сбой, и весь его обвинительный порыв моментально сошел на нет. А тут еще и Ланцов, обретя уверенность, заявил, что вся эта его теория сущая глупость и никакой тайной болезни не существует, а просто у названных им людей наконец-то проснулась совесть.
«С чего бы ей вдруг проснуться», – подумал про себя Разумовский и, не зная, чем ему крыть, направился к выходу. И все же выпроваживая его из квартиры, Василий Васильевич, расслабившись, кашлянул и бросил ему вдогонку:
– Взяток с больных не берите, и все у вас хорошо будет.
Его слова вкупе с кашлем прозвучали для Разумовского, словно выстрел в спину, и он вернулся к себе с твердой уверенностью, что сосед ему нагло врет, и необходимо как можно быстрее докопаться до истины, а пока ее не отыщет, в клинике не появится.
По-иному после их разговора взглянул на свою болезнь и Василий Васильевич. Сохранять ее втайне от окружающих становилось с каждым днем все труднее, но и признание в ней с неизбежной затем публичной оглаской лишь ухудшит его и без того сложное положение, и до отхода ко сну он старательно отгонял от себя эти невеселые мысли, что давалось ему с большим трудом.
Ночью, как иллюстрация к ним, ему приснился странный и жутковатый сон. Он вдруг увидел себя стоящим в углу освещенного множеством свечей похожего на церковь огромного зала. В дальнем его конце за длинным покрытым зеленой скатерью массивным столом восседала группа мужчин в красных платьях до пят и маленьких угловатых шапочках, а на стоявших вдоль стен деревянных скамьях сидела публика в старинных одеждах.
Зрелище это сразу напомнило ему прежние партсобрания при слушании персонального дела какого-нибудь заблудшего коммуниста, поскольку и здесь перед столом президиума с опущенной головой стоял седобородый старик в парчовом камзоле и смиренно выслушивал гневные обвинения председательствующего на незнакомом Василию Васильевичу языке.
Он хотел было уже покинуть это мероприятие, сунул в карман руку за зажигалкой и сигаретами и обнаружил, что одет в спортивный костюм с надписью на груди «Россия» и лыжные ботинки, вызвавшие у него болезненные воспоминания.
Прячась за мраморными колоннами, он осторожно двинулся к выходу, чем привлек к себе внимание председательствующего, что-то крикнувшего и указавшего на него пальцем, после чего трое длинноволосых плечистых мужчин вскочили со зрительских мест и, держа в руках шпаги, устремились к Ланцову. «Сматывать надо», – пронеслось
