срыве.
Поинтересовавшись, чем он может ему помочь, Разумовский услышал от него то, чего более всего опасался. Зотов, глядя ему в глаза, потребовал рассказать о причинах его хождения по квартирам со странной просьбой и повышенном интересе к начальнику ЖЭКа.
– Соседи утром с женой поделились, когда про Леру узнали – Нонна с последнего этажа, генерал, у них оказывается те же проблемы. Объясните, что это все значит? – взял он за горло мертвой хваткой хозяина, и тот с испугом подумал: « Если признаюсь, Ланцову не поздоровится, знаю я этих нефтяников», а следом мелькнула крамольная мысль: «А может и черт с ним», но он ее сразу же от себя отогнал.
Как бы ни сопротивлялся он неизвестной болезни, та все же ежеминутно подтачивала его организм, и возрожденное в нем вирусом сострадание к людям и всплывший из глубин памяти главный врачебный принцип – «не навреди» – не позволили ему подставить под смертельный удар Ланцова, и он решил попытаться обмануть могущественного соседа, сомневаясь, что это ему удастся.
Стараясь казаться предельно искренним, Иннокентий Сергеевич объяснил ему свой интерес к начальнику ЖЭКа начавшейся в городе эпидемией птичьего гриппа. Ланцова же по некоторым симптомам он посчитал инфицированным, однако в дальнейшем все его опасения не подтвердились, и тот оказался совершенно здоров.
Изложив свою ложь на едином дыхании без сбоев и кашля, он почувствовал облегчение, но искушенного в таких делах бизнесмена объяснение его явно не убедило. Лицо его посуровело, он резко поднялся с дивана и, посмотрев сверху вниз на притихшего в кресле хозяина, с металлом в голосе заявил: «Ради дочери я на все пойду. Поэтому сообщите мне, если все-таки подтвердятся», на что Разумовский послушно кивнул головой.
С трясущимися от страха поджилками он проводил Бориса Михайловича и закрыл за ним двери на все замки, после чего, уже не сдерживая себя, жалобно простонал:
– Вли-ип… Оконча-ательно…
Когда же напуганная его стенаниями и громким лаем собаки из кухни выскочила супруга и набросилась на него с расспросами, дрожащим голосом выдавил из себя:
– Эп-п-п-пидемия… нач-чалась… жу-ут-т-кая…
Он готов был сейчас же, в чем есть, бежать в жилконтору, но жена уговорами, валерьянкой и рижским бальзамом привела его в чувство, и по настоятельному ее совету он дождался окончания рабочего дня и тогда уже позвонил Ланцову домой, потребовав от него незамедлительного свидания в нейтральном месте.
Василий Васильевич противиться его требованию не стал, и вскоре, договорившись о месте встречи, они сидели за дальним столиком в чешском пивбаре, недавно открытом на Комсомольской площади и заполненном в основном молодежью, что позволяло беседовать без опасений быть кем-то услышанными.
После того как одетая в национальный чешский костюм и паричок с коротенькими косичками молоденькая официантка поставила перед ними блюдо с закусочным ассорти
