в этой комнате.
Противоположная стена комнаты была вся заклеена листами и фотографиями, перетянутыми красными и синими нитями. Рядом с каждой записью была приклеена бумажка с номером. Я открыла шкаф, и оказалось, что цифры на стене соответствуют номеркам на полках шкафа.
Я пересекла комнату и только теперь заметила, что под нитями и листами по всей длине стены тянулась лента, расчерченная на года с 1935 по 2025. Синие нити соединяли документы и записи с этой лентой.
Передо мной раскинулась вся жизнь одного человека – русского эмигранта, критика и писателя, Аркадия Васильевича Белого, которого Эмилия и другие друзья звали Васильевым. Здесь были его фотографии – ребенком, подростком, взрослым. Черно-белые, цветные, поврежденные, засвеченные, подписанные от руки. На одной Васильев стоял с Эмилией и Лисетской перед мостом через Сену. Подпись под фотографией гласила: «Кентавр, Дневникка, Овсянка. Париж, 1962». На другой Васильев, старше и без усов, сидел у основания большого каменного льва. Фотография была подписана: «Кентавр. Лондон, 1985».
Я прошла вдоль стены до точки, отмечавшей 1966 год. Тут были газетные вырезки, посвященные смерти Эмилии, фотографии с похорон. Тут же висела распечатка какого-то письма. Почерк у Васильева был мелкий, и письмо было написано по-французски, поэтому я с трудом могла его разобрать, не залезая в телефон к словарю. К счастью, рядом висел перевод.
Ева, прости, но нам придется отложить наши ссоры, – прочитала я. – Я только что получил очень странную посылку от нашей Э. Думаю, ты или уже получила такую же, или получишь ее сегодня.
Надеюсь, мое письмо застанет тебя в Нью-Йорке. Или, возможно, если ты получила посылку, то уже пытаешься вернуться в Париж. Никакая обида не должна тебя остановить. Это именно то, что мы когда-то обсуждали с тобой, – сейчас все наши распри нужно позабыть, потому что мы нужны Э., хотя, я не хочу этого писать, но, возможно, уже поздно. В таком случае мы нужны М., потому что она окажется совсем одна. Я отправляюсь в порт сразу и по дороге отправлю тебе это письмо. Прости меня, прости меня за все так же, как я прощаю тебя.
С любовью,
В.
Письмо было помечено десятым мая. То есть Васильев отправил его за неделю до смерти Эмилии. Где-то рядом должно было быть указание на запись из дневника. Я отошла от стены, чтобы было проще рассматривать ее целиком. Почти сразу я заметила, что плинтус у стены размечен маркером. Над каждой пометкой было что-то написано, и тянулись они от 1955 года до 2020. Последняя метка была без названия – потому что она обозначала книгу Эмилии, которая еще не вышла. Рядом был номер: «EV1966-2». Я вернулась к шкафу, нашла нужную полку – справа внизу. Среди нескольких объемных папок была втиснутая толстая записная книжка. Она была затянута в пластиковый пакетик, но по вложенной в него бумажке было ясно, что я нашла то, что искала Лисетская. Последний дневник Эмилии E. Q.
Я осторожно вытянула дневник и подвинула папки так, чтобы
