и взвалили ее на судно».
…Свой последний очерк о Пютерлакской каменоломне и рожденной из ее недр колонне Александр Матвеевич Экеспарре опубликовал в «Северной пчеле» 17 октября 1832 года. Закончил он его такими словами: «При самом пылком воображении трудно представить себе величину объема сей колонны. Изумленный взор передает душе идею о ее огромности и возбуждает в ней изумление пред трудами человека, извлекшими сию громаду из недр земли…».
Изумление и по сей день остается в каждом, кто ни взглянет на это петербургское чудо.
Как феникс из пепла
«Не горит ли ваше имущество, пока вы сидите здесь в театре?»
Тот, кто читал «Записные книжки» Ильи Ильфа, наверное, не забыл упомянутый в них этот «плакат Госстраха», не то и вправду Ильфом виденный, не то им, насмешником, выдуманный.
Но вот вам история, действительно когда-то случившаяся.
Был на дворе 1837 год, вечер пятницы 17 декабря. Государь император Николай Павлович, который только два дня как «в вожделенном здравии» вернулся в столицу после многомесячной поездки по российским весям, вместе с домашними отправился в Большой театр – там давали оперу «Влюбленная баядерка».
Только наслаждаться пением долго ему не пришлось. Уже в начале девятого часа вошел в царскую ложу посланец, что-то шепнул царю на ухо. Николай встал с кресла и, не сказав супруге о причине своего отбытия, из театра уехал.
Доложено же ему было о страшном несчастии – загорелся Зимний дворец. Как писала, по первым следам, «Северная пчела», пожар начался в восемь часов вечера – «кажется, что огонь возник из лаборатории придворной аптеки», в восточной части главного корпуса дворца. Ветер был силен, дворцовые деревянные конструкции загорались легко, места для маневра пожарным недоставало – огонь не могли потушить целых тридцать часов! Видя тщетность этих усилий, пожарная команда с вызванными на помощь войсками занималась в основном спасением вещей, находившихся в дворцовых комнатах и залах.
Прибывший на пожар император «сам изволил распоряжаться всеми действиями». Приказал, в частности, оградить от огня Эрмитаж: окна его сразу же были заколочены. (Надо отметить, кстати, что приехала потом к Зимнему и императрица, озабоченная тем, что там, в покоях, лежала тяжело больная фрейлина С.П. Голенищева-Кутузова.)
На Дворцовую, естественно, стеклись зеваки. На пожар они смотрели из-за спин гвардейцев, образовавших вокруг дворца «непроницаемую цепь». Наблюдали, как выносят из огня троны, мебель, сундуки, картины, как «с благоговением» складывают это добро на мостовой у Александровской колонны, несут в Экзерциргауз, в Главный штаб, Адмиралтейство… (Позже все были умилены тем, что ничто, даже самая малость из драгоценностей, не пропало.)
Наконец огонь затух, дым рассеялся, воздух очистился от копоти и сажи. Настало время следствия. Для сей цели «наряжены» были две комиссии.
