ЖБД С-13 можно найти ряд эпизодов, на которые командование не обратило внимания или решило закрыть глаза. Так, в 03:40 9 мая сигнальщик подлодки, находившейся в надводном положении, наблюдал конвой из 18 мелких судов (тральщики, сторожевые катера, БДБ) с включенными ходовыми огнями, но командир уклонился от него изменением курса. Еще одна встреча – на этот раз с тремя малыми кораблями, которые также несли ходовые огни, имела место в 00:42 10 мая. В донесении Маринеско эти контакты вовсе не упоминались и причины отказа от атак не указывались. Далее, в 21:14 19 мая «эска», находившаяся на позиции восточнее Борнхольма, легла на курс 0°, которым прошла 74,5 мили, то есть ушла за пределы позиции в направлении базы. Продолжая двигаться и дальше этим курсом, по состоянию на 23:15 20 мая субмарина находилась в точке 57°11′3 с. ш. / 17°44′6 в. д., то есть между шведскими островами Эланд и Готланд. И только в 00:10 21 мая на ее борту было получена радиограмма из штаба бригады с приказанием следовать «домой». Иными словами, Маринеско покинул позицию без приказа, что вряд ли простительно даже с учетом окончания военных действий.
23 мая С-13 ошвартовалась в Турку. С этого момента события начали развиваться со все возрастающей скоростью и, к сожалению, не в пользу Александра Ивановича. Все выглядело так, словно он стремился наверстать все упущенное в феврале, марте и апреле. В документах занудно перечисляются его многочисленные прегрешения: самовольно отсутствовал на корабле с 22 часов 26 мая до 8 часов 27 мая, затем с 16 часов 30 мая до 11 часов 31 мая, неоднократно выпивал на борту. В тот же день А. Е. Орел был вынужден написать рапорт (док. № 6.26), в котором впервые в отношении Маринеско прозвучало предложение уволить в запас. Что же было поводом для многочисленных выпивок? Радость за долгожданную Победу, желание расслабиться после продолжительного напряжения военных лет или обида за несостоявшееся награждение? Возможно и то, и другое, и третье. Но именно третью причину в качестве основной упоминают, по крайней мере, А. А. Крон и Н. Г. Кузнецов. Но разве это достойно настоящего командира и патриота – воевать не за долг защитника Отечества, а за награды? Не радоваться за общую Победу, а смаковать личную обиду?
Следует признать, что Александр Иванович был не единственным, кто «расслаблялся» в те дни (док. № 6.25), – количество самовольных отлучек в мае на БПЛ выросло до 21, – но так получилось, что его имя снова оказалось в «передовиках» среди нарушителей. И снова, как и в декабре, перед командованием и политотделом бригады встал непростой вопрос по части выбора мер к недисциплинированным воинам. Впрочем, по сравнению с концом 1944 г. ситуация упрощалась тем, что необходимость ходить в боевые походы отпала, и такие факторы, как падение боеспособности экипажа в связи со сменой командира, теперь не играли былой роли. А значит, командование могло себе позволить поступать по отношению к нарушителям так, как того требовали дисциплинарный устав и Уголовный кодекс, невзирая на предыдущие заслуги. Справедлив ли был такой подход по отношению к подчиненным,
