как все произошло.
– И что она видела?
– Следователь сказал про шляпу. А свидетель эту шляпу видел. На убийце.
– Мою шляпу?
– Розовая женская шляпа.
– Да, у меня была розовая шляпа… И не только у меня.
– А у кого еще?
– Да вы пройдитесь по пляжу, вы увидите с десяток таких розовых шляп! – Полина нервно повела рукой в сторону моря.
– Да, но на месте преступления были только вы.
– На месте преступления?! – растерянно переспросила она.
– Да, на месте преступления. – Асатуров давил на нее взглядом.
– На месте преступления… – Полина кивнула, как будто соглашалась с тем, что Маркушина убили. – Но не в момент преступления… Маркушин гнался за мной, я убежала. Он вернулся к обрыву, и кто его уже там столкнул, я не знаю… Да и шляпу я к тому времени давно уже потеряла.
– Насколько давно?
– Что значит насколько давно? – не поняла Полина.
– Сколько прошло времени с того момента, как вы потеряли шляпу, до убийства. Я понимаю, время вы не засекали, но примерно сказать можете…
– Я не знаю, когда убили Маркушина! – Полина потрясенно смотрела на Асатурова.
Теперь она знала, зачем в разговоре со следователем нужны адвокаты. И почему на допросах нельзя поддаваться эмоциям. Только с холодной головой или с чьей-то помощью можно избежать словесных ловушек вроде тех, которые расставлял сейчас Асатуров.
– Но его самого вы знали?
– Чистяков должен был вам все рассказать, – поморщилась Полина, с неприязнью подумав о Ролане Борисовиче.
– Да уж просветил…
– И теперь вы думаете, что я отомстила Маркушину!
– Зачем вы ходили к обрыву?
– Просто захотелось…
– Вы не выслеживали Маркушина?
– Нет, конечно…
– А почему он за вами гнался?
– Увидел меня, побежал.
– Увидел, как вы к нему подкрадываетесь? Чтобы сбросить его с обрыва.
– Не подкрадывалась я.
– Но он вас увидел.
– Вам не кажется, что разговор заходит в тупик?
– Мне кажется, что разговор заходит в тюремную камеру, – совершенно серьезно сказал Асатуров.
– За что? – Полина потрясенно хлопала глазами.
Она понимала, что подозрение в убийстве падает на нее, но садиться в тюрьму из-за какого-то ублюдка – это слишком. Но, увы, все к этому шло, и сейчас она ясно осознавала это.
– За убийство.
– Я не знаю, как там высоко. – Полина приложила руку к груди, пытаясь успокоить дыхание. – Но там высоко! А я боюсь высоты!
– И что?
– Как вы себе это представляете? Я разбегаюсь, чтобы толкнуть Маркушина, он отходит в сторону, и я лечу с обрыва!.. Да я бы не в жизнь на это не решилась!
