он заглянул, только усилили тревогу и нетерпение Тимофея: за ними лежал погруженный в сумрак большой зал – на его стенах висели щиты, сабли и перекрещенные копья, украшенные конскими хвостами. Даже в темноте видно, что все оружие дорогое, хорошей работы, богато украшенное насечкой и самоцветными камнями. Брязга только горестно вздохнул – хоть и близок локоток, да не укусишь! А как славно завладеть хоть одной из висевших на стенах сабель.
После зала опять оказалось окно, выходящее на внутреннюю лестницу. За ним, нахохлившись, как вороны под студеным ветром, сидели под дверями комнаты две одетые во все черное старухи. Напротив, на крюке, вбитом в стену, висел слабо мерцавший масляный фонарь. Старухи молчали и не шевелились: то ли задремали, то ли погрузились в раздумье. Около ног одной из них, свернувшись теплым комочком, спала рыжая кошка.
Перехватив поудобнее веревку, Головин сделал еще несколько шагов и очутился у последнего окна. Лишь только заглянул в него, как сердце радостно екнуло: наконец-то!
Посредине комнаты, спиной к нему, стоял Иляс-мурза в отороченной мехом степной лисы красной шапке. Наверное, ее сшил искусный мастер: у заднего шва положенная по околышу лиса держала в зубах свой хвост, спускавшийся на спину мурзы пушистой рыже-серой косичкой. Вместо глаз у лисицы вставлены зеленоватые камушки, отражавшие свет горевшей в комнате свечи. И казалось, что зверь зло смотрит на внезапно появившегося за окном казака. Вчера, провожая взглядом скакавшего по дороге Алтын-каргу, Тимофей подивился хитрому умению скорняка, выделывавшего шкурку степной хищницы.
Напротив мурзы, судорожно сжав в левой руке платок, стояла девушка в роскошном татарском одеянии. Правую руку она спрятала за спину. На ее бледном лице лихорадочными пятнами горел румянец, а большие глаза были подобны звездам, излучающим убийственно-холодный свет. Такой красавицы Головину не приходилось видеть. Неясное, тоскливое предчувствие на мгновение сжало ему сердце, когда он заглянул в эти глаза. Кто она? Жена или наложница мурзы?
– Уйди добром! – неожиданно по-русски сказала девушка, и звук ее голоса заставил Тимофея слегка вздрогнуть. Сколько боли и муки слышалось в ее словах!
В ответ мурза только тихо рассмеялся и сделал шаг к ней, но девушка проворно отступила:
– Не подходи!
Почувствовав легкий толчок в бок, Головин обернулся – рядом, поблескивая белками глаз на черном, вымазанном сажей лице, радостно скалился Брязга. Держась одной рукой за веревку, он показывал другой на спину мурзы, то сжимая, то разжимая увесистый кулак, словно хотел сказать: чего ждем, надо хватать его и уносить ноги!
Тимофей словно очнулся от колдовского сна, навеянного чарами неизвестной красавицы. Он натянул веревку и уперся подошвами сапог в стену. То же самое моментально проделал Афоня. Головин показал ему растопыренную пятерню, потом ткнул себя в грудь. Брязга понимающе кивнул.
Оттолкнувшись, Тимофей, как маятник, качнулся
