не остался.
– Как звать тебя? – Зосима положил руку на голову мальчика.
– Тимоша… Тимофей Головин.
– Вот и славно, – ласково улыбнулся Зосима. – Казак?
Мальчик насупился и кивнул. Старец быстро ощупал шею, плечи и грудь Тимоши легкими, но точными движениями опытного лекаря, отыскивая скрытую болезнь или неправильность сложения. Убедившись, что все в порядке, он удовлетворенно улыбнулся и спросил:
– Скажи-ка, как вежливый турок приветствует другого?
– Аллаха эманет олсун! Да хранит вас Аллах! – на восточный манер поклонился мальчик.
– Аллах иншини рает гетерсин! Да поможет и тебе Аллах в деле твоем, – ответил игумен, спрятав в бороде довольную улыбку. – И по-татарски знаешь?
– Да, отче. Год прожил я у татар, пока не продали меня туркам.
– Не принимал ли ты веры басурманской? – продолжал допытываться Зосима.
– Нет, отче.
– Родители твои живы? – погладил мальчика по голове игумен.
– Отца татары срубали, а где мать – не знаю. Полонили нас вместе, а продали порознь.
– Спаси ее Господь, – перекрестился старец. – Русской грамоте обучен?
– Нет, отче.
– И то ладно, – вздохнул Зосима и обернулся к Савелию: – Оставлю отрока при монастыре. Так и передай атаману.
– Тогда прими и пожитки. – Мокрый взял у стоявшего рядом казака большой узел и развернул его.
Изумленному взору игумена предстал и турецкий шлем с тонкой золотой чеканкой, несколько толстых книг в кожаных переплетах, сабля в богато украшенных серебром бархатных ножнах. Зосима быстро нагнулся, взял одну из книг, раскрыл.
– Арабская. Откуда?
– Это добро взято самим мальцом при набеге. Он, по обычаю, его в общий кошт отдал, но круг приговорил добычу ему оставить, – объяснил Савелий.
– Похвальная добыча, – ласково поглаживая переплет книги, одобрил игумен. – Предстоит отроку, судя по добыче его, отменно владеть и саблей и словом. Быть тебе, Тимофей Головин, послушником в нашей обители. Отдохнете с дороги, казаки?
– Благодарим, отче. Но нам велено возвращаться, не мешкая.
Казаки поочередно обняли Тимошку и стали подходить под благословение игумена. Последним приблизился к нему Савелий. Наклонившись, чтобы поцеловать руку старца, он негромко сказал:
– Отче! Не вырастет ли малец книжником? Казак он отроду, степь его звать станет.
– Езжай с Богом! – тихо ответил Зосима. – Казак из него выйдет добрый.
Стоя рядом с игуменом, Тимоша полными слез глазами проводил выезжавших с монастырского двора казаков. Вот за воротами скрылся и его спаситель, Савелий Мокрый. Прощальный взмах руки, качнулась в ухе золотая серьга, сверкнув под лучами солнца исфаганской бирюзой, словно вобравшей в себя кусочек яркого голубого неба…
– Не тужи, приведет Господь, встретитесь. –
