style="font-size:15px;"> – Она мне уши продавливает, эта тишина. И я чувствую себя ничтожеством. – Парень неподдельно скривился, показывая, как эта самая тишина его гнетет. А Шура легко вскинул брови.
– Не-ет. Она исцеляет. Только ты преувеличиваешь – с непривычки. Кстати, тут не такая уж глушь, как кажется на первый взгляд. Недалеко железка имеется, и если что-то там движется, слышно отменно. Чуть дальше есть турбаза, но сюда, как правило, отдыхающие не добираются. Но если фейерверк какой или слишком активное ночное гуляние, то тоже бывает слышно. А так, точно ты приметил – тихо тут, никто не тревожит.
– Первый раз слышу, чтобы тишину вместо таблеток использовали. Обычно – вместо пыток.
Шура улыбнулся и поставил перед Лантаровым тарелку с горячим грибным супом. Спокойно налил себе и поставил на стол.
– Тебе не больно сидеть? – спросил он вместо ответа на реплику. – Может, надо все-таки несколько дней провести лежа?
Лантаров расположился на сложенном в несколько раз ватном одеяле. Кости его болели непрерывной ноющей болью, он чувствовал общую слабость и приступы тошноты, но счел необходимым терпеть – состояние калеки и инвалида угнетало его еще больше. Ступать или даже нагружать ноги он не мог из-за бессилия и страха. Но это было и незачем – Шура перенес его от кровати до стола.
– Терпимо, – отозвался он и стал пробовать суп, – ух, горячий! О, суп точно райский! Неужели можно научиться готовить такое?
В ответ он улыбнулся краем рта, что означало: «Я прекрасно знаю, что мой наваристый суп из белых грибов – это не то дерьмо, которое подавали тебе в больнице».
– Ничего особенного. Пища должна давать нам энергию, но не должна отвлекать.
Они некоторое время ели молча, дуя на содержимое глубоких деревянных ложек. Вдруг Шура остановился и стал говорить, как всегда, ровным и глубоким голосом.
– Тишина, Кирюша, нам нужна, чтобы мы обрели спокойствие ума и научились свободно думать. А правильное течение мыслей и энергии неминуемо приведут нас к пониманию мироздания, выстраиванию гармоничных отношений с миром.
– И тут находится отправная точка, как ты говоришь, исцеления… – задумчиво проговорил Лантаров, оглядывая пространство с некоторым сарказмом.
– Я бы сказал, отправная точка здоровья. Когда ты говоришь «исцеления», неминуемо подразумеваешь, что существует недуг. И концентрируешь внимание на самом недуге, тогда как стоит сосредоточиться на здоровье.
– Это часть твоей системы, которую ты хочешь на мне отточить?
Лантаров не старался задевать Шуру, но странным образом почти независимо от его желания в речах пробивались язвительные нотки.
«Может, – думал он с отчего-то возвратившимся отчаянием, – эта плюгавая хижина и ее непонятный хозяин попросту навевают на меня невыносимую тоску?»
Но хозяин не реагировал на его уколы, он словно пребывал в каком-то невидимом глазу коконе, сквозь который не пробивались никакие вредные для него слова или эмоции.
