style="font-size:15px;"> Володя Куницын – мастер точного слова и неизменно твёрд в своих представлениях о нашем времени.
Игорь Золотусский
Завидная судьба
Если есть судьба, то возможны и комментарии к ней. Комментарий может вырасти до романа, до грандиозного наукообразного исследования, а может свестись к дневнику или ещё тому подобной письменности: в виде очерков, заметок, лирических миниатюр и т. п.
Жизнь – вообще роман с непредсказуемым эпилогом. Можно забегать и вперёд с комментариями несуществующего. Но только в этом случае идёт передоверие к тому, кто этот эпилог видит. А если это всё-таки не так: т. е. это тот случай, когда и Ему этот эпилог неведом, или, по крайней мере, Он заинтересован в неведомости этого эпилога? Но так глубоко мы не смеем вглядываться в свою судьбу. А зря.
С точки зрения единственно возможного повествователя всё должно быть заранее ясно: от сих до сих. Но не так всё просто: у автора до конца сохраняется интрига. А что, если и этот (главный) не знает, не знает, и зачем ему знать? Если всё интересное выражается в незнании.
У Куницына завидная судьба, и всякому понятно, почему она завидна: достаточно прочитать его очерки (миниатюры) о своём отце – в этом главный инстинкт его писаний о нём. Это уже достаточное основание для оправдания его сочинения. Задача (для творчества) состоит только в том, чтобы написанное было бы достойно объекта повествования.
Но тут уже в дело ввязываются такие категории, как мастерство, знание и стилистическая безупречность. И в этом смысле автор достаточно корректен. Письмо у Куницына безупречно. И он даже пытается варьировать эту безупречность, хотя и не всегда оправданно.
Но это всё пустяки перед огромным замыслом, который существует помимо автора. Ему только остаётся оправдать этот замысел.
Хорошо сидеть под деревом платана, если ты – Будда – он-то может и забыть, под каким деревом был. А нашему герою об этом никак не забыть – нужно только стремиться быть его достойным. Одно, когда ты пишешь комментарии к своему подразумеваемому роману, другое – когда ты хочешь освоить роман своих предков, в какой-то степени известный, а вообще-то чья безусловность оказывается твоей прерогативой. Т. е. речь идёт о таких оттенках повествования, от которых и зависит вся окончательная правда.
Мы стремимся в достижении этой правды добиться объективно-сти – холодной и как бы юридически точной, а на самом деле – всё это чепуха, если не озарено огнём любви.
Лодка в облаках
(Документальный роман в рассказах)
Две рубашки
Считается, если родился «в рубашке» – счастливчик. Но не все знают, о чём речь. И не чуют иронию.
Дело в том, что под «рубашкой» имеется в виду обволакивающая младенца, как непроницаемый пузырь, плёнка, не дающая ему дышать. И коли он всё же рождается живым, то, стало быть, несказанная удача привалила
