и с ее телом: потоки теплых излучений, исходящих от него, непрерывно менялись, словно играя, захватывали все мое духовное существо и возносились вместе с ним куда-то высоко-высоко, в недосягаемую синь-голубизну бесконечного неба, словно два, совершенно самостоятельных световых потока, существующих вне меня и вне ее.
Это были просто сказочные, непередаваемые никакими словами, ощущения духовной близости, чувственного единения и душевного общения с бесконечно родным существом. И хотя мне было сорок, а ей, судя по внешности, всего лишь 22-23 года, но внешний вид моего астросома выглядел не более, чем на 27-28 лет и она по-прежнему воспринимала меня лишь как собственного сына, а я ее – как свою маму и никак иначе.
Она действительно стала очень похожей на сказочную фею. Лишь только одежда делала ее очень похожей на самых прекраснейших земных женщин, хотя ничего «эдакого», «навороченного» или «сверхестественного» на ней не было. Наоборот, она была одета в очень простое и очень легкое, типа шелкового, белое платье с огромными голубыми васильками, разбросанными среди маленьких светло-зеленых листиков, сшитом по довоенному или послевоенному фасону: коротенькие рукава-»фонарики» с аккуратными тоненькими «рюшечками», тонкую шею свободно охватывал воздушный вырез типа «лодочка» с тоненьким голубеньким бантиком спереди, между ключицами, а тугой и широкий белый матерчатый пояс слегка стягивал очень тонкую ее талию.
Длина платья была до середины икр, а ноги были одеты в белые прозрачные носочки с голубенькой каемкой и обуты в легкие голубенькие туфельки на тонком каблучке-шпильке. Позже она призналась мне, что обычно она ходит или в голубеньком, или в чисто белом платье и в обуви на низком каблуке, но сегодня, в честь нашей встречи, выбрала именно это, как ей кажется, более земное.
На мой вопрос, откуда она берет свою одежду, она ответила, что, мол, «сама так придумала», а вообще-то у них, как и у нас на Земле, также есть много модельеров и художников, которые могут помочь придумать и подобрать все, что ты только пожелаешь из одежды. Но только, в отличии от нас, людей, у них мода не является предметом вожделения и каждый своим воображением может материализовать абсолютно все, что только пожелает.
Ее веселые глаза были все такие же: карие, глубокие-глубокие, умные и пристально смотрящие прямо вглубь моей Души. Только теперь в них просто сияла, светилась Любовь. Я практически уже забыл, когда она была при своей Жизни такой вот веселой и жизнерадостной, хотя красивой она была для меня всегда.
Уже из самого начала нашего разговора я понял, что она помнила практически всех из людей, с кем она при Жизни общалась в нашем поселке Марьинка и живо интересовалась всеми: «Как там тетя Зина Бугаева? Приходит ли к нам (она имела ввиду наш земной семейный дом) Надежда Ивановна? А как здоровье Пал Федотыча Гречко?..» Мама называла также имена и фамилии многих из тех, кто уже после ее Перехода, так же как и она, «вернулся обратно» и кого она встречала «там»
