монотонных семи недель, когда в графике дежурств молодой медсестры выпадали ночные смены и в отделении воцарялась относительная тишина, Маша продолжала общаться со спящим пареньком нескончаемыми монологами и читать ему свои рассказы, неизменно подмечая реакцию молчаливого слушателя в виде резких подёргиваний пальцев и лёгкого шевеления губ, которые порой приобретали выражение еле уловимой пренебрежительной насмешливости. Сам же Михаил в эти минуты медленно вплывал на дощатой лодочке в сюжеты незамысловатых повествований и становился их внутренним наблюдателем. Туман самовольно рассеивался, и парень отчётливо, словно пребывая в непревзойдённо реалистичном кинозале, созерцал вокруг себя вымышленные декорации, слышал реплики героев и живо воспринимал те оттенки художественности, которые рисовал перед ним автор.
Первое произведение являло собой довольно печальную историю в стиле реализма конца девятнадцатого века о русском моряке средних лет и его молодой возлюбленной. Суть рассказа заключалась в постоянном и мучительном метании мужчины между чарующим морем, к которому его тянуло всем сердцем, когда он находился на берегу, и искренней любовью к юной красавице, чьё нарастающее недовольство сложившейся ситуацией всё чаще и неудержимее выплёскивалось наружу и превращалось в изматывающие и истеричные сцены, подводящие доблестного черноморца к непростому, но неизбежному выбору: либо манящая могущественная стихия, либо размеренное прозябание в компании миловидной эксцентричной особы. Концовка же сего драматического изложения нашла своё воплощение в решительных словах главного героя, заключённых в довольно простом, но трогательном четверостишии:
Плесни-ка горькой в стакан,
Половой, пойми, мне так нелегко…
Покидаю ночной трактир,
Чтобы уплыть далеко…
После данного увлекательного рассказа с глубоким философским смыслом Михаил уж было решил, что все последующие работы молодой сочинительницы также будут нести в себе задушевные посылы и побуждать слушателя взволнованно размышлять о неразрешимых многовековых дилеммах человеческой души, морали, разума и чувств, однако очередное Машино дежурство, которое снова выпало на ночь, одарило молчаливого пациента первыми нотками растущего разочарования. Уже с первых строк повествования он отчётливо понял, что теперешнее произведение девушки написано не в жанре реализма, который был ему всегда так приятен и описывал происходящие события в нашей повседневной жизни, протекающей прямо за окнами людских обиталищ, а таит в себе тошнотворные элементы фантастики: космические корабли, чужие миры, иные разумные формы жизни и прочую межгалактическую муть.
«Ну да ладно, посмотрим, что там дальше будет», – неохотно приняв расплывчатое вступление, равнодушно подумал Михаил и вместе со своей лодочкой стал беспрепятственно подниматься из густого тумана ввысь, вскоре очутившись в фиолетово-синем вселенском пространстве
