туда,
Где стоит лишь дуб столетний,
Подпирая облака.
Дуб расправил гордо плечи,
Мощный ствол – краса очей!
Каждый путник будет встречен
Тенью, свежестью ветвей!
Тут и белочка, резвясь,
Шустро прячется в дупло.
И шумит листва, смеясь:
«Мне щ-щ-щекотно! Мне смеш-ш-шно!»
Но царю не полюбилась
Ни прохлада, ни тенёк.
И велел Царёк оставить
От красавца лишь пенёк!
А придворные учтиво
Возразили: «Красота!»
Царь скривил губу плаксиво:
«Все спилить! Пилу сюда!»
И творенье вековое
Обреченно пало вниз,
Увлекая за собою
Зуб пилы. И звук повис…
Дуб навеки обнимает
Белку шуструю свою,
Но она не отвечает.
Белка спит. Она в раю!
И тогда, взревев, как море,
Появился Царь Лесов!
Высотой своей, как горы, —
Водопад течет усов.
– Ты почто, злодей, обидел
Тех, кто был мне сердцу мил?!
Белку что ли не увидел?!
И почто ты дуб спилил?!
Царь затрясся мелкой дрожью,
Только вида не подал.
– Белку я не заприметил.
Ну, а дуб… пройти мешал!
Не пойму я, что такого?
Дуб сгодится на дрова.
Белка – даже не корова!
Больно уж она мала.
С белки – проку никакого.
Не сошьешь и воротник! —
Так сказал Царю Лесному
Сей злодей и сразу сник.
Взви́лись вверх царёвы у́сы,
Разлетелся водопад!
Вмиг рассыпались, как бусы,
Все придворные назад!
– Лжешь! – раздался голос зычный,—
Дуб тебе не помешал!
Ну, а я так разозлился,
Что тебя б с землей смешал!
Лесной царь к ветвям склонился,
Белку бережно достал.
Вмиг в лице переменился,
Почернел и так сказал:
– Моя белка-невеличка,
Глазки-бусинки сомкни…—
И прозрачная слезинка
Сорвалась с его щеки…
Разозлился Царь премного
И злодея превратил
В существо такого рода,
Что милее крокодил!
У
