style="font-size:15px;"> – Поставь меня не землю, пожалуйста, – хрипло прошу я Адама, нарочно добавляя вежливости, лишь бы поскорее выбраться из уничтожающих меня по всем фронтам объятий.
Но он не выпускает меня из рук и категорично отрезает:
– Нет.
– Но мне дышать нечем, – проявляю я ещё одну жалобную попытку, чем только ухудшаю своё положение.
Адам произносит ещё одно непоколебимое «нет» и, оторвав губы от моей шеи, атакует лицо короткими поцелуями, не пропуская ни один сантиметр кожи.
– Не надо… Я же грязная.
– Мне плевать.
– Меня собака только что всю облизала.
– По*уй.
– Адам… Прекрати, – почти беззвучно умоляю я и жмурюсь, пытаясь абстрагироваться от его нежных прикосновений, чтобы окончательно не забыться и не ответить Адаму тем же.
Но это, по ходу, невозможно сделать. Даже образ Остина мне не помогает. У меня его вообще больше увидеть не получается, пока каждый поцелуй Харта отдаётся микровзрывами во всех молекулах тела. Они сотрясают сознание, мысли, воспоминания, затмевая всё плохое, что Адам делал со мной.
Он принуждал меня к тому, чего я не хотела. Преследовал. Шантажировал с помощью Остина. Угрожал тюремным заключением и запер в комнате на целых два месяца, где забавлялся, трахал, издевался, унижал и пользовался мной как мебелью.
Всё это дерьмо так и норовит выветриться из памяти от его ласковых действий. Всё! Кроме самого главного…
Он пытался изменить мои воспоминания длиною почти в тринадцать лет, прекрасно зная, чем для меня это может кончиться после нашего расставания.
И только острое, как бритва, осознание, что Адаму абсолютно плевать на мою жизнь после «контракта», удерживает меня сейчас от полного забытья и придаёт сил вновь попытаться вырваться.
– Адам, прошу тебя, отпусти!
Я отворачиваю голову в сторону, но добиваюсь лишь того, что теперь Адам усыпает поцелуями всю правую сторону моего лица.
– Не отпущу. Больше никогда. И шагу от меня в сторону больше не сделаешь.
– Хорошо. Как скажешь. Хоть на поводке возле себя держи, но если хочешь, чтобы я была пригодна для дальнейшего использования, опусти меня сейчас вниз. Говорю же: мне дышать нечем. Ты слишком сильно меня сдавил.
И надо же! На сей раз Харт соизволяет меня послушать и мигом прекращает целовать. Но, увы, выдохнуть с облегчением не получается. Даже когда он небрежено, с неприкрытым раздражением сбрасывает меня на песок и позволяет отойти на пару метров.
Почему не получается?
Да потому что его чёрные глаза, вспыхнувшие опасным пламенем, отчётливо показывают мне степень его негодования.
– Ты опять за своё? – злость буквально съедает его низкий голос.
– О чём ты?
– Я тебе вроде бы уже сказал, чтобы ты забыла о работе, услугах и каком-либо использовании. Но ты опять
