коснувшись загорелой рукой непокорных вихров мужа.
– Правда, чудно, сколько ни гляжу на тебя, а насмотреться не могу! – ответил таким же тихим голосом Вышеслав, целуя кончики пальцев любимой.
– Скажи, Вышеславушка, разве ты не замечаешь других красивых и статных жён, которых и в округе, а особенно в Киеве, немало? – спросила она, нежно поглаживая волосы мужа и его крепкую шею.
– Замечаю, Ладушка моя, и радуюсь. Ведь это всё красота земли нашей, как цветы полевые, как злаки золотые. – Он помолчал, собираясь с мыслями. Руки сами собой единым движением обтекли плечи Беляны, устремились вниз и остановились на её бёдрах. Крепко, но нежно привлёк он жену к себе и зашептал ей на ухо, будто кто мог подслушать: – Только, лапушка моя, ты же одна у меня, одна на всём белом свете, понимаешь? – Он горячо поцеловал мочку её уха, шею, укромную ямку между грудями. Женские перси затрепетали и налились упругостью, как спелые яблоки.
– Понимаю, любый мой… – таким же жарким шёпотом, задыхаясь от страсти и нежности, ответила Беляна, обвивая руками стан мужа. Их уста встретились и соединились…
Налюбившись всласть и вымывшись, просветлённые и исполненные тихой радости, лучащейся из очей, они оделись во всё чистое и отправились к речке. Овсенислав с Младобором и Ярославом уже вовсю прыгали через большой костёр, очищаясь златокудрым Семаргловым огнём. За ними – Вышеслав с Беляной, а там и Звенислав с Живеной воздали почтение Огнебогу. А старый дед хотя и прыгал позже всех через малый жар, но подпалил край рубахи и свою длинную бороду, которая занялась огнём. Звенислав с сыновьями кинулись к деду, повалили его наземь и сбили пламя. Испугалась, увидев это, Цветена и не стала прыгать через огонь. Сколько ни уговаривали её и ни поясняли, что дедушку поцеловал сам Огнебог Купальский и это добрый знак, однако не смогла девочка превозмочь страх.
А спустя какое-то время прицепилась к ней лихоманка трясучая, стала бить и скручивать дитя, обсыпать то жаром, то холодом. Девочка перестала кушать, лежала бледная, обескровленная, и на ножках стоять уже не могла. Почернела от горя вся семья Звенислава – всеобщей любимицей была щебетунья Цветенка. К тому же женщин в семье Лемешей было трое, включая Цветену, супротив шестерых мужчин. Эта семья у деда Лемеша была второй. Первую всю вырезали кочевники, когда он находился в походе. В шестьдесят лет женился во второй раз на сорокалетней женщине, та родила ему Звенислава, но умерла при родах. Жена Звенислава Живена родила ему троих сыновей, но жену и детей имел только Вышеслав. Двадцатитрёхлетний Овсенислав был женат, но жена и дочь умерли от какой-то болезни. А двадцатиоднолетний Младобор был чрезвычайно скромен и всё не мог найти себе пару.
Беляна, сидя над угасающей дочкой, рыдала и причитала:
– Рассердился, видно, Купало, что не прыгала ты через огонь в Его день, вот и пришло Лихо… Я ли тебя от того Лиха не хранила, не берегла… А ты лежишь теперь, касаточка моя, того и гляди, уйдёшь, мать свою бросишь, навек покинешь…
