раз кряду упирается острый ноготь, разливается жгучее тепло. Оно стекает вниз, и, если Тина не слезет с моих колен, почувствует мой член даже через слои одежды.
И неважно, что это я усадил её сюда.
– Я знаю о тебе достаточно, – говорю, а Тина вдруг замирает. Мрачнеет, тонкие красивые брови сходятся к переносице, между ними образуется глубокая некрасивая складка.
Тина пытается слезть, ёрзает, шипит, когда держу её бёдра крепче. Тяну на себя, жду громкого крика, пощёчины, возмущения, и Тина оправдывает мои ожидания – бьёт наотмашь, со всей силы, да так, что моя голова дёргается назад.
– Отпусти меня, – резко, на выдохе, но в глазах мелькает нечто сумрачное, очень похожее на печаль. И вдруг бьёт кулачком в грудь и кричит: – Отпусти. Тебе секс нужен? Тупой механический трах? Этого хочешь?
Я обхватываю её лицо ладонями, надёжно фиксирую, чтобы не дёргалась, не вырывалась. Тина на грани истерики, её несёт куда-то, утаскивает в глубокие воды чего-то, о чём я действительно ничего не знаю.
– Вы все одинаковые, все! Ненавижу, – выплёвывает, и крупные слёзы текут по лицу. Ещё несколько мгновений назад идеальный макияж плывёт уродливыми пятнами, и тёмные дорожки, как воск со свечи, расплываются на щеках.
Тина что-то бормочет о похотливых мужиках, вспоминает какую-то Катю, но вопреки ожиданиям, не бьёт меня больше, не отстраняется, а наоборот, укладывается на грудь, в шею сопит. Ворот рубашки становится влажным от её слёз, и я неловко глажу Тину по спине.
Телефонный звонок врывается в исковерканную тихую идиллию. Велик соблазн не брать трубку, послать всё к чёрту и спокойно решить, что делать с рыдающей на моей груди женщиной, которая только что ударила меня и громко заявила, что ненавидит. От Тины моя голова точно когда-то лопнет.
На экране имя начальника охраны – Игорь не станет звонить по пустякам.
– Шеф, за нами хвост. Быстро влево! Через Очаковскую на третий спуск, там ребята подхватят.
И следом раздаётся приглушённых грохот и рёв чужих тормозов.
Глава 8
Кирилл.
– Что?! Что случилось? – вскрикивает Тина, когда резко сдёргиваю её со своих колен, второй рукой нажимая на кнопку.
– Кто-то охуел.
Проклятая перегородка поднимается медленно. Кажется, что теряю драгоценные минуты, которых и так мало.
– Кир! – орёт Тина. Она стоит на коленях, грудью прислонившись к спинке сиденья, рукой в стекло тычет. И без того большие глаза сейчас просто огромные.
Одного беглого взгляда достаточно, чтобы понять: легко не отделаемся. Сейчас мы на пустынном участке трассы, и отсюда очень легко выехать прямиком на тот свет.
– Тина, ложись! – рявкаю, а Тина ойкает и без лишних споров сползает на сиденье, укладывается лицом вниз, голову руками накрывает. – Молодец, девочка.
Я не жду, когда перегородка поднимется полностью: лезу в образовавшийся просвет, Илья сдавленно ругается и уводит машину ближе к обочине. Я снимаю пиджак, он едва не трещит по швам, и бросаю кусок плотной ткани назад.
– Прикройся, –
