и укатила в Музафаргхар (городишко вблизи Фейсалабада), где реальность обманула все ее ожидания. Юный муж честно пытался применять на практике знания агронома, но зарабатывал не больше сотни долларов в месяц. А в семейной жизни переменился радикальным образом, перестав позволять молодой жене то, что в Москве считалось абсолютно приемлемым: общение с подругами и друзьями, самостоятельные походы в кафе и рестораны. По сути, Марина содержалась взаперти, если не считать вылазок в магазины. Ее интересы были ограничены кухней и уходом за двумя детьми. Третий уже «нарисовался» в проекте, что сулило полное отсутствие личной жизни еще годиков этак на пять.
В общем, она обратилась к мамаше за помощью – сама-то денег даже на автобус наскрести не могла. Та разменяла квартиру, купила дочери апартаменты в Тамбове и отложила необходимую сумму на авиабилет. Оставалось решить самую ответственную задачу – вырвать Марину из лап «психованного мусульманина», которого родительница ненавидела с первых минут их знакомства. В своей ненависти она не знала границ и, желая досадить зятю пакистанцу, в его присутствии кормила дочь исключительно свининой. Возможно, отличайся госпожа Стожкова большей терпимостью, молодые супруги остались бы в России, и не пришлось бы вызволять Марину из тенет исламского мира.
Эта матрона проявила необычайную настойчивость и энергичность, рассылая письма во все инстанции, и волею прихотливого случая одно из них оказалось на столе у главы президентской администрации. Чего на свете не бывает – к безвестной обывательнице, не имевшей ни денег, ни связей, проявили внимание в высшем эшелоне власти. В посольство ушла телеграмма, и там решили прибегнуть к услугам «Хелп мессенджер».
Я связался с окружными и уездными властями, нанял адвоката. Формальные препятствия для отъезда Марины отсутствовали, однако проблем оставалось предостаточно. Помимо дремучего пакистанского бюрократизма, на стороне мужа выступал могущественный феодальный клан Джаведов, к которому он имел честь принадлежать. Вдобавок сама Марина проявляла чисто женскую непоследовательность. Стремясь вернуться в Россию, одновременно томилась любовью к Манзуру и периодически обнаруживала в себе силы терпеть ради этого нищету и мужской шовинизм.
Мои встречи с супругами происходили в присутствии полицейских чинов, а также разнообразных родственников Манзура, среди которых имелись лица влиятельные. Разбирательства сопровождались истериками и угрозами, которые адресовались преимущественно мне, ведь в глазах Джаведов именно я выступал главным обидчиком.
В очередной раз возненавидев мужа, его сородичей, а также их исламскую родину, Марина сумела выскользнуть из домашнего плена и добралась до полицейского управления. Оттуда позвонила, нервно потребовав «забрать ее навсегда».
Спустя два с половиной часа (столько времени занял путь от Исламабада), я обнаружил Марину в кабинете окружного комиссара, но не одну, а вместе с Манзуром
