бишь, взять фонарь и углубиться, обшарить закоулки. Найти потаенные мысли… Или плюнуть на все и уйти.
Останься!
Первое, что бросилось в глаза, – инвалидное кресло под раскидистой плакучей ивой. Фары высветили его на секунду, когда машина заезжала в ворота дачи.
Игорь резко заглушил мотор и застыл, вглядываясь в темноту садового участка. Этого просто не могло быть. Пустая коляска на улице.
Он сразу понял, что произошло непредвиденное. И надо бы схватить телефон и куда-то звонить, но он не мог даже пошевелиться. Его вдруг кольнуло понимание: что бы не случилось сейчас с его женой, виновником будет он.
Она постоянно твердила, что единственная ко мне просьба – сделать ее счастливой. Но сформулировать, что тревожит или не удовлетворяет в моем поведении, Нина никогда не могла.
Вернее, ее претензии постоянно сводились к «дефициту общения» или «ты меня не любишь». Я спрашивал, что не устраивает, например, в наших разговорах. Обвинить, что не слышу сплетен о родственниках или сомнений по поводу обновки, было нельзя.
Я отлично все помнил и отвечал на проверяющие вопросы точно и без напряга. Да, у ее мамы сломался утюг, она обратилась за помощью к соседу, а тот пришел пьяный, поэтому любимая вещь отдана «в люди» на три дня. И ты не поверишь – за починку пришлось не просто, как всегда, накормить мастера, а платить ему деньгами… Мне приходилось помнить всю эту словесную шелуху, и, разбуди меня среди ночи, – ответил бы, что говорила нинина мать в сотне подобных случаев.
Однако моей жене, видимо, я нужен был ни в качестве слушателя, а в образе активного соучастника разговора. Ее злило, что я не задавал вопросов по ходу излияний. И не пытался уточнять – типа, сосед из какой квартиры был?
Но я считаю это нормальным. Муж не глупая подружка, чтобы поддерживать такую болтовню на постоянном плаву. Поэтому много лет подряд предлагал Нине завести себе товарок. Благо связь сегодня доступна каждому – ну, и трепись с ними до моего прихода с работы. Она обижалась.
В итоге я чувствовал себя виноватым.
Вот. Это ключевое состояние нашего брака. Правда, осознание этого пришло не вдруг. Просто раз за разом я стал понимать, что не важно, сколько слов говорится в ответ на ее тирады. Нину также не интересовало мое мнение (хотя какое такое мнение возможно высказывать по поводу поломки утюга?).
Нину интересовала в принципе некая игра – она обвиняет, я чувствую угрызения совести. То есть так: пришлось заплатить за ремонт утюга, а мог и ты слетать на другой конец города, припаять этот злосчастный провод. Мог, но не удосужился.
Действительно, после таких разговоров я ощущал себя неуютно. И, как следствие, позволял ей какое-то время собою манипулировать.
Ага. Такой умный, знаешь, как это происходит. Спрашивается, чего ж тогда не послал все к черту, не начал себя уважать и не подстраиваться?
А шут его знает. Вероятно, ленив. Это я так себя оправдываю.
Конечно, можно походить к психологу. Это теперь модно. И, как слышал, даже иногда помогает наладить отношения в семье. Но я же не иду за помощью к специалисту. Почему? Да потому, что точно знаю – нам это не поможет. Уверен.
Чтобы помогло, надо быть предельно честным на сеансах, раскрывать душу. И тогда психолог найдет зацепку, за которую всю ситуацию вытащит на свет божий и исправит. А именно этого я и боялся. Потому что знал – за моим откровением может последовать не улучшение климата в семье, а развод. Мне всегда было что скрывать от жены.
Игорь усилием воли заставил себя выключить мотор и открыл дверь аутбэка. Подсветка оказалась не лишней, но это еще больше усилило тревогу. Дом тонул в темноте, хотя у крыльца должен автоматически включаться фонарь.
Однако Игорь подумал не об отсутствии освещения, а о видеосистеме. Если нет электричества, она не работает. Зачем ему сейчас камеры, он еще не понимал до конца, но четко знал – они потребуются.
Не выходя из машины, он открыл телефон и попытался найти на экране иконку слежения за дачей. Как она выглядит, Игорь не помнил. Он минут пять рылся в мобильнике, чего не любил. Наконец, на задворках второго экрана отыскались голубые шашечки. Интернет был слабенький, но программа открылась. Как он и предполагал, обе камеры выдали черное окно.
Выходить из машины и вовсе расхотелось, но Игорь понимал – это необходимо, в первую очередь, для того, чтобы убедиться – жены на даче нет. Почему-то он так сразу решил. Иначе, наверное, бросился бы в дом, где при плохом сюжете мог застать Нину бездыханной на полу. А при хорошем?
Хорошего уже много лет в их отношениях просто не писалось. Да, когда-то был приятный сюрприз, устроенный родными в день его рождения. Он тогда открыл дверь квартиры, которая казалась пустой, включил свет – и был сражен громким роком, в тот же миг разорвавшем
