ствола, раскинувшего волнообразные ветви с изумрудной листвой. Встаю и отряхиваюсь от засохшей земли и древесных щепок, также сняв с себя нескольких обитателей этого глухонемого королевства в лице тутовых шелкопрядов. Замечаю возле пня многочисленные осколки былого зеркала. Тот малый свет, что просачивается сюда, переливается серебром на них. Подбираю с травы самый большой кусок, на котором с краю присутствует фрагмент рамы. Судя по нему, вещь была ручной работы. Аккуратно держа его, осматриваю свое лицо в отражении. Знакомые черты, но полной уверенности в том, что это я у меня не возникает. Продолжаю разглядывать себя, одной рукой ощупываю накидку, надетую поверх белой футболки. Это полупрозрачный плащ черного цвета, закрепленный между ключицами v-образной брошью. По ощущениям созданный из шелкового муслина, он струился по спине воздушными складками, а его подол спадал на землю, из-за чего я походил на Смерть, над стилем которой поработала Коко Шанель.
Подул легкий ветер в лицо, шлейф плаща взлетел, начав вырисовывать позади меня волнистые узоры. Тишину прорезал звук колышущейся листвы. Я снова обратил внимание на силуэт, что, будто бы за компанию с зеленью деревьев, также пришел в движение. Осторожно ступая, я отправился в его сторону. Подходя ближе, я увидел, что дерево происходит из рода тополей, из-за чего в моей голове возникла мысль, что передо мной явилась Левка. При приближении к цели начали вырисовываться очертания – руки у этого существа были плотно прижаты к туловищу, на голову был водружен лавровый венок. Сама голова находилась под неестественным углом, и через пару шагов я увидел узел на шее – веревка вела от висельника к одной из ветвей. Глаза его были открыты, казалось, что он молча наблюдает за мной. Изначальное предположение, что я нахожусь в Элизии сменилось более приземленным подозрением, что каким-то образом я очутился в Аокигахару. Осматривая венок, я подошел к несчастному совсем вплотную, – отвращения он во мне не вызывал. Моя нога запнулась о какой-то предмет, ответивший на это глухим отзвуком и тем самым заставивший обратить на себя внимание.
Мандолина бежевого цвета, на корпусе которой мелким шрифтом были выгравированы стихи. Взяв ее в руки и немного отойдя в сторону, я попытался разобрать написанное, но давалось мне это с большим трудом. Некоторые строки, все же поддававшиеся моим усилиям, были мне знакомы. Да и сам инструмент вызывал во мне смутное ощущение того, что когда-то я уже встречался с ним в своей жизни, притом ни один раз.
Держа в руках мандолину, я посмотрел на свисающего мученика. Ничего не изменилось, кроме одной детали – его зрачки были по-прежнему направлены прямо на меня, хотя я и сменил свое местоположение. От этого по моей спине пробежал холодок, а сердце перешло в ритм бибопа. Выронив инструмент, я с силой сжал в кулак осколок зеркала, который все еще находился в моей руке, подбежал к усопшему и вонзил его ему в грудь. Сначала мне показалось, что из свежей раны покойника начала сочиться кровь, но затем до меня дошло, что красные капли, стекающие по его торсу, принадлежали моей изрезанной ладони. Не обращая внимания на боль, я все также держал
