тьма; ветер играл с клочьями предрассветной дымки и сдувал с деревьев остатки листьев. Клубы тумана складывались в фигуры, их силуэты колебались, двоились, оборачивались неведомыми чудовищами и исступленно атаковали друг друга. В битве охотник и жертва теряли форму и сплетались в единый вихрь, который взвивался к макушкам деревьев, а потом растекался по земле зыбкими вензелями неведомой письменности. И все начиналось сначала.
Тамлин откинул голову и прикрыл глаза. Не помогло: видения продолжили свой безумный танец под веками.
Не открывая глаз, он пошарил рукой под окном – искомая бутыль опрокинулась и с дребезжанием покатилась по полу, распространяя лекарственные флюиды и запах переспелой груши. Новые регенеранты Ассеи, растворенные в алкоголе, помимо целебного воздействия на тело занятно влияли на психику. Рассказывать об этом хранительнице король не торопился и уже третий день экспериментировал с их дозировкой и крепостью растворителя в поисках идеальной комбинации.
Сегодня явно переборщил.
За его спиной в окружении слесарного стола, вытяжки для полировки, узкого топчанчика и стеллажей, заваленных инструментами, переливался всеми цветами радуги ювелирный верстак.
Давным-давно мастера золотых дел ставили между окном и рабочим местом чашу с водой, чтобы сконцентрировать пучок дневного света на финагеле – деревянной площадке посреди вогнутой столешницы, где рождалось украшение. В нынешние времена освещением во дворце заведовали повелители стихий: в трубчатые коконы, а иногда и прямо в стены они заселяли колонии люминесцирующих микроорганизмов, чувствительных к мысленным приказам хозяина по поводу яркости, интенсивности и спектральных характеристик излучаемого света.
Хозяин только что закончил работу и приказал осветительной системе проверить исправность ее ячеек. Люми-трубки верстака принялись пульсировать не хуже нейтронной звезды.
Днем диадема из андарского металла была переплавлена, вечер заняла шлифовка, а первую половину ночи – грязнейший процесс полировки, разделаться с которым поскорее мечтает каждый ювелир. Остаток ночи Тамлин просидел над инкрустацией – эскиз изделия предусматривал отделку не только твердыми минералами, но и нежным жемчугом, которому шлифовальные щетки были противопоказаны – и теперь жемчужно-бриллиантовая диадема, сияющая и невесомая, висела на испиленном лобзиком финагеле. А о процессе ее создания какой-то час назад свидетельствовали бы слои пыли вокруг вытяжки, куча металлической стружки в шостфиле и полная неразбериха в ящичках для инструментов, выдвинутых из стеллажей. Но к рассвету в мастерской уже царил идеальный порядок.
От молодых ювелиров король требовал дисциплины, перед началом работы частенько осматривал их верстаки и говаривал, что никакая одаренность не может оправдать свинства. Хотя и признавал, что хаос – неотъемлемая часть любого творчества, и чем ближе изделие к совершенству, тем обычно масштабнее энтропия вокруг творца.
Но
