съезд, шлагбаум охраны коттеджного поселка… И ворота нашего дома. Еще месяц назад я бы счастлива была вернуться сюда, несмотря на соседство мачехи и ее дочки, но теперь, без папы… Все здесь вмиг стало чужим.
– Ее комната на втором этаже, – сообщила Марина «сиделке», заглушая мотор. «Ее» – это, конечно же, моя. – А твоя… Кажется, мама выделила тебе комнату на первом. Надо спросить у Алевтины… Хотя, ее до вечера не будет, у нее выходной.
Какая жалость… Домработница Алевтина – единственный человек, которого я бы рада была увидеть.
– Вещи твои где? – Марина продолжала разговаривать только с мужчиной.
– В багажнике, – ответил тот. – Рюкзак…
– И всего-то? – усмехнулась она. – Хорошо вам, мужикам, для гардероба хватает и рюкзака…
– А больше и не надо на первое время, – Влад тоже улыбнулся, – лето же… Я на днях съезжу за оставшейся сумкой, она у меня на вокзале в камере хранения…
– Ясно, – Марина вышла из машины. – В общем, вы тут разбирайтесь, скоро мама приедет, определит тебя куда-то.
– Спасибо, – он тоже покинул машину. Обошел ее и открыл дверцу с моей стороны. – Покажете мне свою комнату, Ксения Валерьевна?
Его улыбка снова раздражала, как и голос, и глаза… Голубые. Я нехотя кивнула, а он ловко достал меня из машины, подняв на руки. Опять. И даже пледом умудрился прикрыть, держа на весу.
– Обхватите меня за шею, – попросил меня после. – Так будет удобней и вам, и мне. Я отнесу вас в вашу комнату. Это выйдет быстрее, чем на коляске.
Господи, кто бы мог подумать, что первый мужчина, который будет носить меня на руках – это медработник, нанятый мачехой. И в эти моменты я буду чувствовать себя не прекрасной принцессой, а… немощной калекой.
Я все же обвила его шею руками, не очень уверенно, но так действительно было удобней. Насколько это было возможно в моем положении. Сердце от смущения билось чаще, отдаваясь в ушах, я старалась не думать, что прижимаюсь к мужской груди и даже чувствую стук его сердца тоже. И теперь отчетливей ощущаю аромат его туалетной воды, в который вплетаются горьковатые нотки пота и чего-то еще, чему трудно дать объяснение, но от чего почему-то странно щекочет в груди и хочется вдыхать снова и снова. Может, это и есть запах мужчины?
От таких глупых и неуместных мыслей бросило в жар, а потом стало стыдно, что я стала злиться теперь на саму себя. А между тем Влад уже уверенно поднимался по лестнице. Той самой, с которой я упала. И падение с нее – последнее, что я помню до того, как очнулась уже в больнице неделю спустя. От воспоминаний на миг остановилось сердце, и я зажмурилась.
– Все в порядке? – тут же услышала голос «сиделки».
Кивнула и вновь отвернулась от его испытующего взгляда.
– Где ваша комната? – спросил он тогда.
Я показала рукой на знакомую дверь. Влад открыл ее локтем, и мы оказались внутри. Так чисто, светло, видно, что Алевтина постаралась
