правых (либеральных) взглядов, действуя при этом «большевистскими» методами. В частности, сравнение с большевиком пламенного реформатора Чубайса стало уже банальностью. Ситуация приобрела характер горького парадокса: действуя в интересах «сильных» и вопреки интересам «слабых», реформаторы не могли рассчитывать на электоральную поддержку большинства населения. И поскольку либеральные реформы невозможно было провести демократическими средствами, реформаторы начали уповать на русского Пиночета, отведя эту роль сперва беспомощному «отцу» коррумпированной «семьи», а потом – монархически назначенному «преемнику». Конечно, удалось им это лишь в отсутствие реального (а не имитированного) противодействия со стороны политической оппозиции… Следует отметить, что и собственно демократы, иначе говоря – демшиза, решительно разойдясь с либерал-реформаторами в этом вопросе, не проявили хоть какой-нибудь принципиальности: запуганные – или позволившие запугать себя – коммунистической угрозой, они голосовали по порочному принципу «меньшего зла» и теряли последние шансы на мало-мальскую поддержку со стороны общества.
У либерал-реформаторов была поддержка Ельцина (и остается поддержка Путина, правда, уже далеко не однозначная), деньги и СМИ, прежде всего электронные. С какого-то момента они взяли на вооружение и тактику перехвата лозунгов оппозиции (прежде всего в патриотической чести спектра), и, если бы не внутренние раздоры, связанные с переделом уже выведенной из общественного оборота собственности (дело Союза писателей и т. п.), им, возможно, удалось бы навязать обществу однозначно «своего» президента – того же Чубайса или, не исключено, Немцова. Раскол же в среде самих либералов привел к тому, что объединились – и чуть было не взяли верх в стране – центристы, а конечная победа досталась спецслужбам с их весьма специфической психологией, не говоря уже о стратегии, и силовикам, почувствовавшим теперь не столько свою силу, сколько бессилие всех остальных. Либералы получили в итоге Кудрина в Минфине, Грефа – в Минэкономики, Березовского и Гусинского в вынужденной эмиграции и тревожные перспективы на будущее (собственное в том числе, потому что спросят-то с них). Вот-вот позвонят в дверь и спросят: «Драку заказывали?»
В советское время произошел памятный конфуз, связанный с экспериментами над первыми отечественными компьютерами. Машина составила (а по недосмотру он был даже издан) словарь синонимов. Один из словарных рядов выглядел при этом так: «шайка, банда, партия». Возник серьезный идеологический скандал, словарь был изъят из библиотек, а компьютерщикам срезали финансирование.
Вопрос о том, как, на основе чего формируются политические партии, не прояснен: то ли по убеждениям, то ли по интересам; хотя понятно, что на деле убеждения и интересы в той или иной мере совпадают, а какой-нибудь князь-социалист (в царское время), русский националист из евреев или татар, равно как и малоимущий
