и ровно. Женщины его благодарили, хвалили канал и полезные рецепты. Он лучился от самоважности. Карина тоже им гордилась, только никак это не проявляла внешне, старалась быть незамеченной и обслуживать покупателей ловко и быстро, не мешая им общаться с кумиром.
– О, Зайкин, – воскликнул декан их факультета Губкин, будто не по приглашению Зайкина пришел на фестиваль. – Чем порадуешь?
Под локоть его держала приятная дама в белом пальто и с красной шляпкой, как у Чаплина. Несмотря на возраст, ей шло. Карина стояла на передовой в углу, а Зайкин пополнял запас пряников на витрине. Он так резко дернул головой от неожиданности, что колпак чуть не слетел. Карине пришлось его поправить. В который раз. Руки против воли использовали каждый шанс к нему прикоснуться, хотя душа всегда после разражалась досадой.
– О, Юрий Петрович, – откликнулся Зайкин, будто и не приглашал Губкина. – Радостей у меня много: пряники, печенье, кексы. Вот маффин с кусочками ананасов самый радостный.
Он с любовью указал на линейку пухлой выпечки в черном пергаменте, которые лежали у стенки витрины. Декан усмехнулся и вгляделся. Дама изучала Карину, слегка улыбаясь, по-доброму, по-матерински.
– А че это ты там всем пишешь? – Губкин вытянул короткую шею в попытке посмотреть за витрину на горку имбирных пряников.
Очки спали на кончик носа. Серые глаза зашустрили по кругу.
– А че хотите, то и напишу, – оскалился Зайкин и выпрямился в солдатской стойке.
– А, ну-ка, напиши: «Самому классному декану», – усы Губкина растянулись в самодовольную ухмылку, пухлые пальцы зачесали гладко выбритый подбородок. – А на втором: «Самому лучшему семьянину». А на третьем: «Самому-самому Юрию».
Дама засмеялась, при наклоне головы схватившись за шляпку. Карина боялась улыбаться, сжимая насилу рот. Еще одно отчисление она бы не пережила, тем более по такой идиотской причине.
– Скромный вы человек, Юрий Петрович, – Зайкин схватил три имбирных кругляша и тюбик с глазурью. – Похвально.
– А то, – деловито хмыкнул тот. – Государственный муж все-таки.
– Государственный, – дама хихикнула. – Мой ты муж, не выпендривайся.
Легкий толчок в круглый бок осадил декана. Глаза пристыженно опустились. Карина не выдержала – смешок слетел с губ.
– Зайкин, и на четвертом напиши, пожалуйста: «Самому нехвастливому Губкину», – добавила дама.
Он послушно кивнул, не отвлекаясь от работы.
– Девушка, можно нам еще три кекса с ананасами, три с черносливом и коробочку печенья.
Карина натянула полиэтиленовую перчатку на одну руку, а второй схватила бумажный пакет, чтобы накидать туда выпечки.
– С ананасами шесть возьми, – шепнул Губкин.
– Молчи, ты на диете.
– Когда еще такого поедим, – он не успокаивался. –
