там случилось? – недовольно заворчал лекарь, откладывая, однако, травы и начиная одеваться. – Опять лошадь, поди, лягнула…
– Нет, – мотнул головой детина, – разбойники напали. Одного нашего насмерть положили, а Трофима покалечили. Они на торг в город ездили, господин барон велел известь и соль отвезти, что по осени еще добыли.
Через минут пять бесчувственного Трофима, бледного от потери крови, на руках занесли в лекарскую, пачкая пол красными пятнами. В небольшой комнате сразу стало не протолкнуться от мужиков в толстых зимних тулупах.
– Не жилец, – вздохнул лекарь, – помрет не сегодня, так завтра. Не обескровит, так от горячки…
– Дядька Евстигней, – втиснулась я между воинами. Через все бедро Трофима проходил огромный и очень глубокий порез, хорошо хоть кость, видневшаяся на дне распахнутой грязной раны, была цела. – А давайте зашьем? Крестиком? Я умею!
– Мария Львовна, сейчас вы должны быть на танцах! – голос моего жениха прозвучал как гром среди ясного неба. – Немедленно идите на занятия!
– Ненавижу танцы, – буркнула я и шагнула было к двери. Но он окрикнул меня, когда я уже выходила.
– Мария Львовна, что вы там говорили по поводу вышивки? Вы уверены, что сможете?
– Да, – ответила я, – но мне нужна будет помощь. Нужно загнуть иголку.
– Несите, – устало вздохнул мой жених, – загнем.
– Господин барон, – вмешался дядька Евстигней, – вы уверены? У Марии Львовны, конечно, талант понимать травы, но…
Он покачал головой.
– Сам же говоришь, Трофим не жилец. Пусть попробует.
Иголку он загнул мне сам. Руками.
А потом я, трясясь от страха навредить еще больше, хотя куда больше-то, промыла рану крепким отваром ромашки и наложила шов из пятнадцати стежков, предварительно обработав кожу по краю раны, иглу и нити крепким вином, за неимением лучшего.
Наложила повязку, бинты – ленты из старых рубах – конечно, не были стерильными, но я плохо представляла, как добиться стерильности в условиях средневековья. Подержала над паром и наложила на рану.
Михаил Андреевич внимательно наблюдал за моими действиями и даже помогал, если я просила.
Я сидела с Трофимом всю ночь. Мне все время казалось, что он вот-вот умрет из-за моей неквалифицированной помощи, хотя дядька Евстингей говорил, что кучер все равно не жилец. Хоть с моей помощью, хоть без нее…
Но утром Трофим пришел в себя и попросил пить. Впереди еще было много проблем: воспаленная рана, горячка и мое отчаяние, но через месяц дела пошли на поправку, а к весне Трофим уже ходил, прихрамывая на правую ногу.
Но все это было впереди, а тогда, на следующее утро, когда я засыпала на ходу из-за бессонной ночи, меня вызвал к себе Михаил Андреевич.
– Мария Львовна, – он расхаживал по кабинету, – скажите мне, пожалуйста,
