чей! Княгини Вольны и княжеских наследников! – простодушно сообщил тиун, глядя с каверзной улыбкой на дочь Гостомысла.
– Кого? Какой еще княгини Вольны?! Ума лишился?! – возмутилась Дива.
– Княгиня Дива права на сей раз…Не будем повторять сплетни…Прошу не обращать внимания на мои необдуманные слова, – нарочито вежливо извинился тиун.
– Сплетни? Ты что же, хочешь сказать, покамест меня не было, ее тут так величали?! – Дива замерла в негодовании.
– Княжество не может обходиться без князя, а князь без княгини…Как только дочь Гостомысла отбыла, в народе Вольну стали почитать как…– Арви не договорил, но было ясно, какое слово он опустил. – Вольна есмь матушка детей князя, предполагаемых наследниками государя в отсутствии детей от законной супруги…Четыре башни – это она сама и трое ее сыновей. Впрочем, относительного третьего чада имеются сомнения – возможно, родится дочка…– нарочито успокоительно заметил Арви, одновременно наслаждаясь сокрушенным лицом Дивы, на котором было нарисовано огорчение.
– Отец старшего сына Вольны не Нег, – напомнила Дива.
– Разумеется. Но все же. Впрочем, глупости все это…Молю выбросить из головы и более не вспоминать, – отрицательно замахал руками Арви. – Кстати, все заметили, что Вольна необыкновенно плодовита. Ее здоровье позволяет ей рожать хоть каждое лето.
– Забери, – Дива отдала рисунки обратно тиуну, даже не досмотрев те образы, которые относились к ее терему. Она чувствовала негодование. Восторженность от возвращения домой давно прошла. И сейчас Дива ясно видела только одно: Вольна по-прежнему опасна. Ведь теперь ее называют княгиней, а ее детей прочат в наследники.
– Жажду спросить, каким княгиня нашла свое минувшее путешествие в земли Фризии? Понравился ли княгине град нашего славного правителя? – продолжал Арви, упиваясь терзанием Дивы, отраженном на ее искреннем лице.
– Занятный град, – мрачно ответила Дива, которая никак не могла забыть о тех унижениях, что выпали на ее долю в Дорестадте. Ее до сих пор мучили кошмары, навеянные переживаниями того времени.
– Вероятно, за проведенное там время княгиня притяготела душой к новым сродникам? – Арви никак не мог понять, что такого ужасного могло произойти с ней в Дорестадте и отчего Умила теперь не желает, чтобы дочь Гостомысла вообще существовала. Но спрашивать о таком нельзя. Хотя, может, Дива сама что-то расскажет.
– О да, я очень полюбила нашу матушку! – было видно, что Дива врет, но Арви продолжал, не смущаясь.
– И конечно, брата нашего славного правителя! Храброго Синеуса! – зная нрав младшего сына Умилы, Арви допускал, что тот мог каким-то образом обидеть Диву.
– Разумеется! Кто же не восхитится доблестью Синеуса! – Дива поджала губы, вспомнив деверя.
– Будем просить небеса, чтобы боги не допустили вашей долгой разлуки! – Арви обратил взор в небо, затянутое серой тучей,
