и Веру в магазин. И Вера попала в настоящее цветочное царство.
– Как в Голландии, – восхитилась она.
– Как в морозилке, – огорчилась Цветочница.
– Т-т-так это ты кондиционер забыла выключить, – точно знал Димка.
Обычно забывать всё на свете умела только Жменька, но, наверное, Цветочница заразилась от нее, подумала Вера. Вера села на табурет, спрятала ладошки в карман куртки с куклами с синими волосами, а голову опустила в воротник, чтобы дышать внутрь. Так становилось теплее. Вера осмотрелась: абсолютно везде вокруг все цветы опустили головы и спали крепким сном. Им было так холодно, что казалось, они поменялись местами с медведем. Они ушли в долгую зимнюю спячку, а медведь из нее вышел. Но в данном случае даже спящие цветы Вере нравились больше, чем спящие и неспящие медведи.
– Идет! – тревожно сказала Цветочница и посмотрела на стеклянную дверь – по расчищенной Димкой дорожке шел Подкапелло.
Он шагал так стремительно, что его мохнатое, как ковер, пальто разлеталось в стороны, и можно было увидеть, что там под пальто торчит свитер с оленями. Он ему очень шел. Красные олени на свитере отлично сочетались с красными щеками на лице Подкапелло. В цветах Вера разбиралась с сентября. В сентябре они с дедом прочитали книгу про теорию цвета. Так она научилась сочетать то, что сочетается.
– Чао, господа! – ворвался стремительный Подкапелло.
Над дверью дзынькнул звоночек, предупреждающий о вошедшем покупателе. Вера высунула нос из воротника. Заснеженный Подкапелло стоял перед витриной, и глаза его быстро-быстро осматривали товар.
– Уснула. Уснула. Уснула, – прошелся он вдоль розовых роз.
Подкапелло был тем, кто ворует елки у людей, знала Вера. А это означало одно – такой человек способен на всё. Дед прозвал Подкапелло Подкапелло, потому что тот, как и итальянцы, много говорил, но мало делал. Вся его жизнь была похожа на сиесту, говорил дед. Вера знала, что Подкапелло никакой не итальянец, а депутат местного разлива – так говорила мама. Разливали его, наверное, из кастрюли со школьным клубничным киселем. Так предположила Вера, потому что знала, что школьный клубничный кисель самый неприятный из всех киселей на свете, ведь он с комочками и тянется.
– Фу, – фыркнула Вера, вспомнив школьный клубничный кисель на вкус.
– Ну что, до сих пор пытаетесь? – обратился Подкапелло к Цветочнице. – Пытайтесь, пытайтесь, скоро я это всё хоп – и приберу к своим рукам.
Он сказал это с такой неприятной улыбочкой, что Вера даже попробовала его спародировать, но вышло неважно.
– А… А-а-а-а-а вы нас тут не п-п-пугайте! – вдруг неловко сказал Димка и еле удержался за стол, чтобы не рухнуть на пол от страха. – Мы вам этот магазин не отдадим.
– Посмотрим.
Подкапелло быстро осмотрел все рядом стоящие вазы с цветами. Вырвал одну не до конца уснувшую розу, кинул бумажные деньги на стол поближе к Цветочнице и так же стремительно, как и пришел – ушел.
