И обидно! А в такие моменты я набираюсь смелости, храбрости…
– Роман Игоревич не может с вами…– я быстро глянула на сурового босса и он, глотнув коньяка, мне едва заметно кивнул, одобряя инициативу.– …поговорить,– тотчас продолжила я.– Все вопросы откладываются до завтра.
– А— а— а,– слегка опешив, протянула мужская голова и пожевала губу.
– Что-то передать Роману Игоревичу?– вежливо уточнила я, просто брызжа самоуверенностью и профессионализмом. И кто догадается, что это актёрская игра в стиле “сериала про белых воротничков” и полная импровизация? В сумке я всегда таскала блокнот на случай “что-то— быстро— записать”, и тут он как никогда кстати подвернулся.
Взгляд “мужской головы” изменился. До этого я явно ощущала что-то премерзкое, будто он меня в чём-то подозревал или и того хуже, был в чём-то на мой счёт совершенно уверен. И это что-то глубоко непристойное. Но стоило в моей руке возникнуть блокноту, как голова превратилась в полнорослого человека. Мужчина чуть покраснел, виновато прокашлялся и заверил, что зайдёт утром.
– Ловко вы. Я даже не ожидал,– стоило двери закрыться, ухмыльнулся Роман Игоревич и устроился на диване, с бокалом.– Не затруднит дверь на один оборот закрыть?– головой указал на дверь, еще и снифтером махнув, в котором опасно покачнулся коньяк на грани того, чтобы покинуть ёмкость.
Я, не задумываясь, щёлкнула замком. Повернулась к суровому боссу с самой доброжелательной улыбкой, на какую была способна:
– И правда, вам, наверное, только так и работать… закрытым…
– И работать тоже,– задумчиво кивнул он и поскрёб едва заметную щетину.
После ухода “головы”, Роман Игоревич снова стал каким-то чертовски усталым. Мне ему страшно захотелось посочувствовать. По крайней мере сейчас быть понятливой, ненавязчивой и молчаливой… если он не требовал обратного. А он молчал. Я озиралась, не зная куда себя деть. В огромном зеркале поймала своё отражение, и как обезьянка качнулась на каблуках, вынудив подол платья обвиться вокруг щиколоток.
Это платье в стиле бохо было у меня счастливым. Хипповато, конечно, белое кружевное, с макси— юбкой и длинным рукавом, но зато именно в нём мне всегда везло.
Перед выходом из дома от жениха кучу упрёков выслушала, что в “этой твоей одежде, только на “Вудстоке” развлекаться, а не по собеседованиям ходить!”, но честно, я могу что угодно в себе изменить, но не стиль в одежде!
И никуда без алой помады!
Это у меня с детства, когда оказалось, что у Белоснежки,– мой духовный близнец,– губы алые и это вряд— ли от природы. Мама подарила первую помаду на шестнадцатилетие, и теперь у меня вся красная палитра стоит гордым отрядом на туалетном столике.
А вот волосы нужно было распрямить… Мои выгоревшие тёмные локоны вечно смотрятся так, будто я под дождь попала, и они так и высохли вкривь— вкось. Даже голос бабушки: “Опять как лохудра!” в голове зазвучал, от чего меня передёрнуло.
