Само или какие мальчишки помогли (я, если честно, братьев заподозрила) – не известно, у колодца на тот момент только Маняшка и была.
Размазывая по чумазой мордашке слёзы, надрываясь, звала Бусика…
Что-то тогда в душе лопнуло. Да и Бусика с Маняшкой жалко стало…
Я сама не поняла, как это случилось, честно… Только тело словно насквозь прошило разрядами тока, ладони чуть не задымились… А в следующий миг над колодцем поднялся столп воды. С ошалевшим Бусиком на пенном гребне.
Прижимая к себе мокрого, несчастного до невозможности котёнка, девочка унеслась, со страхом на меня оглядываясь.
А у меня ноги подкосились, в голове шумело, а перед глазами заскакали мошки.
Мачеха, обнаружив меня у колодца, пощупала лоб и пенять не стала за то, что припозднилась. Уложила, даже компрессы на лбу меняла. Кажется… Я это всё как в тумане помню. Сильная горячка началась, а тело обмякло и было словно не моё, слушалось через раз.
Вот, именно тот случай «на суде», который состоялся на месте, не отходя от отчего дома, мне и припомнили.
Главным аргументом односельчан было то, что «Эда ж какая силища-то у красноглазой ведьмы?!». И – «А ежели она паводок подымет?!» А ещё – «Али землю, наоборот, иссушит, это ж без урожая останемся!».
Словом, то, что я – ведьма, было определено сходу и вверялось мне в вину априори, не требуя доказательств. Доказательства вон они – счастливый и здоровый Бусик и вцепившаяся в него напуганная и избегающая поднять на меня глаза Маняшка.
И никому невдомек, что не смогу я никакой паводок поднять! Даже если в Данае всю скотину перетопят…
Вон, из колодца непонятно каким чудом воду подняла – и вся выдохлась. Так, что тут же в горячке свалилась…
Первые выкрики «Утопить!», «Утопить проклятую ведьму!» я пропустила.
Словно сквозь толщу воды слушала вердикт жрецов, что «Вода сама разберётся, кто ведьма, а кто нет». Мол, если я и вправду ведьма, то, конечно, выплыву. А если нет… Впрочем, на эту тему семантических отступлений не было.
Я смотрела в перекошенные от ярости и страха лица односельчан и не верила. Не хотела верить. Мы же здесь все друг дружку знаем. Неужели ты, Альшанка, желаешь мне смерти? А что детям скажешь, почему тётя Роша не пришла поиграть с ними? Или ты, Малинка? Как просить с закатками на зиму помочь, или по ягодным местам меня тягать так ты первая… Нет. Я просто не могла в это поверить. Слишком оно всё напоминало фарс.
А потом поверила.
Когда отец заговорил и все разом замолчали.
– Если её сейчас Четырёхликая приберёт, искупит этим Рошка все свои грехи, – и, не глядя на меня, скрылся в доме, толкая перед собой в спину мачеху, прижимающую к груди младенца. Ромка даже не проснулся…
Я даже уточнить, это какие-такие у меня грехи, не успела.
Набросились скопом, хоть я и не сопротивлялась, всё поверить не могла… Связали за спиной руки, притащили на берег. Камень на шею повесили, пришлось на четвереньки упасть, и носом в этот самый камень ткнуться. Больно, кстати,
