так, чтобы очень хорошо… – отвечаю спустя пару секунд.
– То есть «да»? – Война поднимает голову, и я неохотно киваю в ответ.
Взгляд Всадника устремляется к моим губам.
– Отлично. Тогда необходимым оружием для армии займешься ты.
Вот еще одна гребаная причина, почему никогда и ни за что нельзя нарушать второе правило и лгать. Теперь у меня есть работа, которую несколько часов назад я сама и придумала.
– Я не смогу ничего сделать без своих инструментов, – отвечаю ему. – А они остались в квартире.
Несколько долгих секунд Война внимательно смотрит на меня, видимо, пытается понять, не очередная ли это ложь.
– Где ты жила?
Жила. В прошедшем времени.
Я все еще смотрю на Всадника, когда приходит осознание: Война считает, что вся моя прежняя жизнь осталась в прошлом; теперь этот палаточный лагерь – мой дом.
Немного помедлив, называю адрес. В обычной ситуации я бы ни за что его не выдала, но… раз Война считает, что сможет достать мои инструменты, пусть попробует. В конце концов, в ближайшем будущем мне вряд ли представится возможность отсюда сбежать – за мной слишком пристально следят.
– Я могу идти?
Взгляд Войны опять устремляется ко мне. Несколько мгновений он смотрит на меня, а затем сосредотачивает все внимание на доспехах.
– Ты ведь не веришь в Бога, правда? – спрашивает он.
Кажется, мне еще нельзя уйти. Сама того не желая, удивленно поднимаю брови:
– А что?
– Просто любопытно. – Уголок губ Всадника чуть приподнимается, словно в словах его таится шутка, смысл которой мне понять не дано.
– С чего вдруг?
Война снова ловит мой взгляд:
– Подойди и расскажу. – Дразнит ответом, как приманкой.
Я делаю маленький шаг в его сторону. И снова эта улыбка, только теперь она кажется чуть менее веселой и более опасной.
– Трусость тебе не к лицу, жена.
– Я не трушу, – огрызаюсь с безопасного расстояния.
Его темный взгляд многозначительно останавливается на мне:
– Тогда докажи это.
Будь храброй.
Спотыкаясь, подхожу еще ближе, чувствую запах пыли и пота.
– Действительно, не трусишь. – Всадник внимательно смотрит на меня. – Что же касается твоего вопроса… любопытно, что ты не веришь в Бога, ведь я-то существую.
– А что в этом странного? Ты не Бог.
Я верю в то, что Война – не человек. Он сверхъестественная сущность. Во все остальное поверить сложнее. Всадника мои слова и прозвучавший в них вызов совершенно не впечатляют.
– Да, я не Бог, – соглашается он.
Война отворачивается, снимает поножи, а я резко выдыхаю, оставшись без его внимания. Не представляю, почему это кажется такой потерей. Каждый раз, когда Всадник устремляет на меня взгляд, меня пробирает
