поворачивается к нам, в его глазах плещется тьма. Он опускает руку, но крики не стихают.
– Jehareh se hib’wa, – произносит он.
Пропустите ее.
Я проталкиваюсь мимо Фобосов, чувствуя на себе взгляд Всадника.
– Останови это, – прошу, оказавшись рядом с ним.
С непонятным выражением лица он долго смотрит на меня. Затем отворачивается, устремив взгляд на город. Вот и ответ, он читается в каждой линии его тела.
Нет.
– Останови! – повторяю громче. – Прошу. Это не война.
Это истребление.
Голос Всадника гремит, как раскаты грома:
– На то воля Божья.
Приходится ждать, пока все не закончится. Происходит это чудовищно быстро. Очевидно, мертвые непобедимы – если противник уже мертв, остановить его невозможно. Вскоре крики напоминают не отдаленный хор, а шепот, потом и вовсе стихают. Вокруг что-то меняется. Неуловимо, не могу сказать, как именно, но становится легче. Может быть, общее напряжение спадает? Толпа постепенно приходит в себя. Война опускает руку и поворачивает коня прочь от города, ко мне.
Он останавливается рядом и протягивает руку. Ту же, которой только что поднимал мертвых из могил.
– Aššatu, – зовет он.
Жена.
Ясно, что он собирается опять затащить меня на коня и отвезти в лагерь. Я отшатываюсь и поднимаю глаза, чтобы встретиться со Всадником взглядом.
– Ненавижу тебя, – говорю я тихо. Кровь стучит в висках. – Наверное, я ненавижу тебя больше, чем кого-либо в своей жизни.
Клянусь, на миг Война становится… растерянным. Я делаю шаг назад, и Всадник опускает руку. Медлит еще немного, и я снова чувствую его глубокое сомнение. Несмотря на то, что Война якобы многое знает о людях, с одним он справляться не научился – с нашим настроением.
Он в последний раз окидывает меня тяжелым взглядом и выезжает вперед, чтобы возглавить армию. Наверное, решил, что я вместе с его воинами пойду в лагерь пешком. Но нет. Я статуей застываю на месте, наблюдая, как воины уходят той же дорогой, что пришли сюда. Оборачиваюсь к горящим руинам Ашдода. Сердце сжимается. Иерусалим в последние минуты выглядел так же? Если бы я стояла тогда на Масличной горе и смотрела на родной город, он был бы он таким же тихим, замершим, мертвым?
Дрожа, делаю несколько шагов в сторону города. Возможно, это мой шанс. В городе наверняка найдутся велосипеды, лодки, еда. Я смогу вооружиться, собраться в дорогу и сбежать. Быстро обернувшись, проверяю, не ищут ли меня. Но нет, никто даже не обернулся мне вслед.
Почему меня не пытаются остановить? Тревожная мысль вспыхивает в сознании, и я вновь поворачиваюсь к Ашдоду. Делаю еще несколько шагов по дороге и решаю: нужно торопиться, если я действительно хочу бежать. Война наверняка вернется за мной, и можно только вообразить, как он будет зол. Подгоняемая этой мыслью, бегом направляюсь к городу.
Глава 15
Над улицами Ашдода кружит
