казаться, что это вовсе и не улица, а лодка, на которой он плывет куда-то ввысь, в небо – голубое круглое, подпираемое желтыми сводами проступающего впереди монастыря Madonna del Sasso.
Он почувствовал, что задыхается, остановился, снял очки и начал безуспешно протирать запотевшие стекла рукавом рубашки. Далеко внизу оставался город, сбоку проступала ласковая синька озера – Lago Maggiore, по которой скользили надутые ветром упругие паруса: один… два… много…
Хозяин «Оланды», пожилой немец, долго крутил в руках его краснокожий советский паспорт, после чего, с трудом оторвав от стула зад, дотянулся до полки, положил документ в специальный ящичек и неодобрительно выдал ему тяжелый ключ:
– Ваш номер девять, он расположен на втором этаже, с вас за две ночи, без завтрака пятьдесят пять франков, уплата вперед, душ и туалет на этаже.
Небольшая комната, расположенная под самой крышей, успевала за день сильно нагреться, и, когда он раскрыл дверь, на него пахнуло спертым горячим воздухом. Бросив чемодан и куртку на кровать, он первым делом открыл окно, выходившее, по счастью, не на шумную улицу, а на оставшийся внизу город с небольшим кусочком озера.
Наскоро ополоснув лицо из умывальника в номере и критически осмотрев себя в зеркало, новый постоялец «Оланды» скатился по узкой лестнице (он все еще не успел привыкнуть к тому, что вторым этажом здесь называют наш третий), прошмыгнул мимо дремлющего толстожопого фашиста (в представлении почти каждого советского гражданина, родившегося в конце войны или в первые послевоенные годы, любой немец старшего возраста, если он не из ГДР, был скрытым фашистом) и выскочил на улицу.
Дорога, по которой он пошел, что-то напевая и размахивая руками, разделяла селение, недавно ставшее пригородом Локарно, на две части. Примерно через полчаса он наткнулся на бензоколонку, купил за пять франков кусок пиццы в целлофане и бутылку колы и повернул назад. Комната за время его отсутствия слегка остыла. Он торопливо разделся, закрыл дверь на ключ и завалился спать, чтобы утром…
Ах, это утро! Первое утро молодой, дурашливой, никогда еще не испытанной им свободы. О подоконник доверчиво трется жесткий веер пальмовых листьев. Внизу, как в чаше, деловито копошится маленький, по виду итальянский город, сбоку синеет кусочек исчезающего в дымке озера. С террасы поднимается вкусный аромат кофе и доносятся веселые голоса. «Скорее! Нельзя терять ни минуты! Позавтракаю где-нибудь в городе».
Спуск по знакомой даже не улочке – тропе – был не труден и показался ему совсем не таким длинным, как вчера, когда он, запыхавшись, тащился вверх с чемоданом, и уже через четверть часа он стоял на центральной площади – Пьяцца Гранде, придирчиво осматривая прячущиеся под аркадами уютные кафе. Выбрав одно из них, он небрежно заказал капучино и два круассана – вкуснятина! А какой капучино – настоящий итальянский! – такого ему еще пить не приходилось.
Он расплатился и решительно пересек площадь: отовсюду на
