Бытие формирует сознание, как ни крути.
Пугает только тишина этого места, делающая его будто бы необитаемым.
Раз, два, три ступенька, а входная дверь распахнута, приглашая войти в дом. Делать нечего, захожу, и меня опутывает вакуумом и темнотой.
– Эй, тут есть кто-нибудь?! Я от Нечаева, за документами!
– Проходи, – доносится откуда-то, и меня сбивает с ног давно забытый аромат хвои, цитруса и табачного дыма.
А за спиной лязгает замок двери, отрезая меня от внешнего мира.
– Скучала по мне, Бабочка?
Глава 5
Маша.
Этого просто не может быть!
– Клим? – выдаю раньше, чем успеваю себя остановить, а горло сжимает спазм.
Темнота давит со всех сторон, наваливается могильными плитами, хоронит в себе мой здравый смысл. Я пытаюсь нащупать в ней хоть что-то, но как ни взмахиваю руками, натыкаюсь на пустоту. Но этот запах – он везде. Пробирается под кожу, впитывается в мозг, будит в памяти то, о чём так долго пыталась забыть.
Не получилось.
Чьи-то сильные руки обхватывают меня за талию – так крепко, что дыхание на мгновение исчезает, а перед глазами водят хоровод яркие разноцветные мотыльки. Но это помогает встряхнуться, прийти в себя, смахнуть незримой метёлкой первый шок.
В густой темноте, к которой никак не хотят привыкать мои глаза, я пытаюсь вырваться, кричу что-то, брыкаюсь, но добиваюсь лишь того, что руки сжимаются вокруг меня ещё крепче – оковы, которые не получается разорвать. У меня просто не хватит сил.
Так и останусь бабочкой, пришпиленной иголкой к бархатному полотну. Меня накроют стеклом, повесят на стену и станут любоваться. А потом выбросят, как ненужный хлам, когда надоем.
– Отпусти, мне больно! – кричу, и только это заставляет остановиться моего мучителя.
Как долго меня несли? Где мы? Почему тут так темно?
И самое важное: откуда здесь Клим?
Наверное, именно так сходят с ума: резко и бесповоротно. Кажется, что всё с тобой хорошо, и разум твой в полном порядке, но всё вокруг летит в пропасть стремительно и неотвратно.
Вдруг загорается резкий свет, больно бьёт по глазам, и я жмурюсь, борясь с колющей острыми иглами болью в затылке. Тру веки, сглатываю вязкую слюну. Пытаюсь понять, что со мной происходит, но ничего из этого не выходит – я решительно ни в чём не могу разобраться.
Кроме того, что совсем рядом со мной человек, которого я однажды потеряла навсегда.
– Открой глаза, Бабочка, – просит до вывернутой наизнанку души знакомый голос. – Посмотри на меня.
Сейчас в его тоне нет ни капли нежности или любви. Холодная сталь впивается в барабанные перепонки, рождает мириады мурашек, будто бы я неделю до этого пила, не просыхая.
– Открой. Глаза.
Он так убедительно делит фразу на отдельные слова, а голос становится ниже и холоднее. Как арктический холод, и я в его эпицентре совсем голая.
