соратник его мертвого отца в очередной раз напомнил ему об этом.
– Простите, Игорь Наумович. Я не могу дозвониться до Мирославы. Дома ее тоже нет. Вы не знаете, где она?
– Не знаю, молодой человек. Вчера она говорила, что собирается отдохнуть. Съездить в санаторий, кажется. А может быть, куда-то еще. Я не помню.
Вот в то, что старый крючкотворец что-то не помнит, Вадим не верил ни секунды. Просто не хочет говорить… Значит, она просила.
«Мирочка! Что я с тобой сделаю, когда найду, Мирочка-а-а…»
Он смотрел в глаза старому адвокату, а мысль работала, со страшной скоростью перебирая варианты. Все мелочи, все, что…
О чем они говорили с его тещей? Он уже отошел, кажется, краем уха уловил тогда что-то про отдых. Связав это со словами Гершина, понял, что надо срочно увидеться с Софией Степановной.
– Молодой человек, у вас есть еще вопросы?
Он так ушел в свои размышления, что забыл о Гершине.
– Да, конечно, – пробормотал Вадим, потом словно опомнился, взглянул на него пристально и с какой-то жаждой. – Игорь Наумович, вы говорили, что биологический маяк можно отследить?
– Можно, – сухо ответил тот. – А вы не предполагали, Вадим Ильич, что женщине просто требуется немного уединения? Неужели так трудно уважать чужие желания?
Трудно! Потому что от этой неопределенности Вадима захлестывала безотчетная тревога. Ему надо было точно знать, где она. Контролировать!
Но по виду Гершина было понятно, что большего сейчас от него все равно не добиться, и потому Вадим отступил. Но только на этот раз.
– Я посещу вас завтра, – жестко произнес он, мгновенно подбираясь и становясь самим собой.
– Хорошо, жду вас завтра, – сухо проговорил тот. – А сейчас я хотел бы уйти.
Несколько секунд Вадим смотрел старику вслед. Ему было тревожно. Потом достал телефон и набрал номер тещи.
Темнота.
Смутное воспоминание, как ее толкнули в спину, потом схватили в охапку. Мирослава не успела понять, что произошло. Не успела даже вскрикнуть, просто не стало ни дыхания, ни мыслей. Словно выключили свет в голове.
Сколько времени прошло так, тоже неизвестно, просто сквозь то небытие, в котором она очутилась, моментами просачивались смутно слышимые обрывки фраз.
… Что там, посмотри…
… Приходит в себя…
… Рано, бл…
… Дай ей вдохнуть еще…
А потом темнота наваливалась снова, но за то короткое время незначительного просветления от беспамятства Мирослава понимала, что ее куда-то везут. Это что же, похищение? Мысль ворочалась вяло, с трудом оценивая ситуацию.
Беспомощность. Полная уязвимость. Голова раскалывается.
Может быть, ее уже убили, а это просто снится?
В этом сне были какие-то перемещения, временами
