начала шествия я ощутил что-то такое… Я даже затрудняюсь объяснить это на словах…
– А ты попробуй. Язык – это же твое орудие производства.
– Понимаете, меня охватило дикое желание ругаться на чем свет стоит. Причем не просто бессмысленно сквернословить, нет! Вполне адресно произносить непотребщину о президенте, членах кабинета, Госдумы и так далее, словом, обо всех членах партии и правительства. И я готов поклясться, что то же самое почувствовали окружающие, потому что вокруг начало твориться нечто неописуемое!!! Все ругали режим на чем свет стоит и делали это перед зарубежной прессой, перед камерами!
Герман ударил кулаком по столу:
– Какой еще прессой?! Было же распоряжение – никаких камер!
Мелентьев усмехнулся:
– Профессиональный хроникер снимет так, что никто и никогда не заметит камеры. Откуда, по-вашему, все эти ролики в Интернете и сюжеты в Си-эн-эн и на Би-би-си. Хорошо еще, что их могут смотреть только обладатели спутниковых тарелок!
– А ролики в Сети мы хакнули почти сразу, – отозвался Гера.
– Ладно, давайте ближе к телу, – генерал Петя бросил свой лохматый сигарный окурок в хрустальную пепельницу. – Так что вы думаете?
– Знаете… Если бы я верил в то, что такое возможно, я сказал бы, что вся толпа, а там было прилично народу, все присутствующие несколько минут словно находились под каким-то массовым гипнозом. И вот именно это было снято и показано в зарубежных сюжетах. А потом словно кто-то р-раз! – и все мгновенно заткнулись. Я помню, как люди с удивлением глазели друг на друга, многие спрашивали: «Что это было?»
Генерал Петя, внимательно слушавший Мелентьева, подмигнул Гере, и тот улыбнулся телеведущему:
– Спасибо за ваш рассказ, можете быть свободны. И пожалуйста, не обсуждайте ни с кем ничего такого… Ну, вы понимаете?
Мелентьев снова кивнул, чем вызвал смешок генерала Пети, опомнился и выпалил:
– Так точно!
– Тогда можете быть свободны, – Герман проводил бородача до двери в коридор и на прощание крепко пожал ему руку.
4
… – Ты мне-то объяснишь, что все это значит? Не люблю быть кисточкой в лапе художника, когда мною рисуют импрессионисты – я их на дух не переношу, так как тяготею к мертвым натюрмортам.
– А ты не боишься?
– Смотря чего?
– Такой правды.
– Петр Валерич, я заинтригован в доску.
– С толпой работал какой-то… Не знаю, как его назвать. Гипнотизер – слишком банально. Маг – это просто детский лепет… Медиум? – генерал Петя немного поразмышлял и ответил сам себе: – Да. Пожалуй, медиум. И сильный, черт его побери. Хотя, – он усмехнулся, – с чертом-то они друзья-приятели.
Герман вставил в мундштук очередную сигарету и прикурил. Сеченов неодобрительно поглядел на него:
– Какого хрена жечь сигареты одну за одной и при этом думать, что не наглотаешься никотина? Ну,
