стартануть
хотелось мне со скоростью ракеты,
и по-гагарински, чтобы на всю страну
гремело имя звёздное поэта.
Но было плохо всё в родной стране…
И сердце перед зла звериным ликом
окаменело… показалось мне,
мерцало символом невыживших религий.
Теперь… как будто постучали в дверь.
Послали знак мне ангелы иль бесы,
чтобы на сломе жизни, пред кончиной вер
сказал слова я – из молчанья-бездны…
Иду я в жизнь, как будто в даль веков.
Лишь тень за мной от образа величия…
И думаю, что смысл написанных стихов
уже не только дело моё личное…
2018
ЗЕМЛЯ САНИНА
Моя земля – цветущий в море остров.
Но редко в порт заходят корабли.
И ощущают это временами остро
мои стихи – как ждущие посланцев в гости,
аборигены тутошней земли.
Приветливый народ мой многоликий
трудов не чужд и весел в дни забав.
Но как в преддверье катастроф великих,
меня тревожит, словно участь близких,
народа этого неясная судьба.
Ухожены сады, цветов сиянье в клумбах,
щедра и живописна добрая земля…
Так привезите в душах вы своих, как в трюмах,
всё, что стихи, как люди, чтут и любят:
признанья радость, отклик сердца, доброты тепла.
Средь бурных вод я создал почву, как японцы
искусственные в море возводили острова…
Ведь не было с моим народом места мне под солнцем
там на большой Земле, где словно инородцы
непризнанные граждане мои слова…
ПУШКИН
На сердце взвесь невыносимых истин…
в глазах поэта вспыхивают искры…
Сказал поступком он своим последним,
что был не слеп поэт… хоть был не метким…
Он в Болдине писал об осени:
«Прощальная краса», – да бросьте Вы…
Жена осенних суток переменчивей, —
«покой и воля», – разве с этой женщиной?
Не дай мне Бог – всем нам – сойти с ума,
Когда закружит жизни кутерьма,
когда предательство больней пронзает душу,
чем января простреленная стужа…
Он шёл по лесу, листьями шурша,
и рифмы шли, шуршали в каждый шаг,
и солнца луч играл в вершинах редких…
Да, был не слеп поэт, но был не метким.
Он сам себе бывал невыносим:
«Ах, Пушкин, Пушкин, ты не сукин сын».
А у его жены, блиставшей в свете,
вполне могли родиться сучьи дети.
Ей
