все поясню, – произнес Савва. – Несмотря на то, что мы живем в маленьком городе на двести тысяч жителей…
– Хотя и в столице… – вставил свое Наиль.
– Слухи распространяются не так быстро, как, скажем, в городах Европы такого же размера. Вы еще не знаете, что этой ночью погиб Доморацкий, выпал из окна своего номера.
– А номер был, конечно, на девятом этаже? – уточнил Наиль.
– На восьмом, – ответил Савва.
– Твою дивизию!.. – выругался Наиль.
– И что теперь, – спросил Рубен, – будем обходиться своими силами?
– Не совсем, – сказал Савва. – Ата-ага говорит, что нам, как и оппонентам, в качестве фишки нужен московский политтехнолог, но, пока я его добуду, будем обходиться своими силами. Кроме того, надо организовать отправку тела Доморацкого в Москву, этим тоже будем заниматься мы. Будет это не сегодня и не завтра, мне уже звонили, судебные медики отдадут нам его только послезавтра. А пока мы будем работать по нашим планам.
– Согласно запланированному вчера, у нас исторический экскурс, – ехидно заметил Наиль.
– Именно, – подтвердил Савва. – Итак, история пропаганды выработала несколько ее принципов, обычно их вкладывают в уста крупных вождей, ораторов прошлого, но это делается, скорее всего, потому, что они не могут висеть в воздухе, а должны запоминаться вместе с некими носителями.
Первый принцип. Ее должно быть много, чтобы адресат ее усвоил, нужно повторять ее тысячу раз.
Второй принцип. Уровень пропаганды должен исходить из меры понимания, свойственной самым отсталым индивидам из числа тех, на кого должна воздействовать пропаганда. То, что понятно рабочему и крестьянину, поймет и интеллигент, наоборот не получится.
Третий принцип. Она должна быть однообразной, то есть ограничиваться немногими пунктами, излагаться лаконично в виде лозунгов. Плюс, она должна быть однозначной. Либо да, либо нет. Колебания – наш враг.
Наконец, она должна быть направлена на чувства и лишь в некоторой степени на разум.
И, самое главное, она должна быть шокирующей. Нет необходимости постепенно подводить массу к нужной мысли. Электорат нужно ошарашить. Именно таким должно быть начало пропаганды. Без этого невозможно привлечь внимание массы. Между вождем и массой не должно быть зазора. Все как у собаки Павлова: зажегся свет – потекла слюна. Появился фюрер – рука массы взметнулась в приветствии.
– Ну да, – невпопад заметил Наиль, – враждебная газета стоит тысячи вражеских штыков.
– Ну да, – передразнивая Наиля, вставил Рубен, – в большую ложь верят больше, чем в малую. Пропагандистская машина строится, как и многие модели социального управления, по типу пирамиды. В вершине – вождь, внизу – основание, народ. Данная схема невероятно успешна. Ведь на ней построена вся современная реклама. Но пятьдесят лет промывания мозгов рекламой привели к тому, что на нее у масс выработался определенный иммунитет.
– Это там, – сказал Наиль, – на Западе, массы поумнели, а у нас пока это поле непаханое.
Массы не поумнели и
