его воины. – Чего это ты к нам?
– Да вот, за здорово живёшь, думаю, стрелами калёными разжиться, – ответил Хвощ, похохатывая.
– Опять? Гляди, доиграешься, – покачал головой самый старый ополченец.
– Ну-ну! – улыбнулся Хвощ. – Не в первой небось. А то я в этом походе мохом зарасту совсем. Лень одолела!
– Дурак, – незлобиво ответил всё тот же старый вояка. – Не совался бы богу Леду под бок, когда тот спит. Задавит ненароком…
– Ничего, мы с ним давние знакомцы. Я справно ему молюсь да жертвы кладу. Да тут и дело-то не воинское. Такое впору бабам поручать. Ладно. Пойду я, что ли. Сперва договориться нужно. На рассвете собирать пойду.
– А чего сейчас идёшь? – подал голос кто-то из молодых.
– Да упредить надобно. А то на рассвете они спросонок стреляют. Бывало уже.
– С богами иди, – сказал ополченец, и Хвощ отправился под стены, которые уже начал окутывать мрак.
Было тихо, и даже море не смело нарушать эту заповедную сторожевую тишину, плескаясь в отдалении. Подойдя поближе, Хвощ запрокинул голову и негромко позвал:
– Эй, на стенах!
Тут же донёсся ответ. Говорили по-славянски почти без эллинского выговора:
– Кому надо?
– Меня зовут Хвощ. Здоровья желаю вам, защитники крепости.
– Что у тебя за дело? – отозвались со стены.
– Дозвольте стрелы подобрать, что тут под стенами вдоволь лежат. Половину обязуюсь вам отдать.
– А, это снова ты, – донеслось сверху. – Договорились.
– Так я поутру раненько подойду. На рассвете. Предупредите своих, чтоб не стреляли.
– Будет так. Приходи.
Хвощ поклонился и собрался было идти обратно, но его окликнули снова:
– Эй, Хвощ! А что ваш князь, так и будет стоять под нашими стенами?
– Не знаю, ребята! Он мне не говорит.
Со стены послышался негромкий смех:
– Ну так пусть запасается терпением. Мы крепко сидим!
– Знаю, ребята, – отозвался Хвощ. – Так до утра!
Сказал и пошёл прочь.
Вышеслав – а по-простому Вишко – сидел на большой скамье таверны, где подавали всем подряд, и чужеземцам тоже, и хотел есть. По осадному положению цены на еду подскочили изрядно, и потому Вишко ел один раз в день, да ещё вечером, и теперь ждал наступления нужного времени. Ни пива, ни вина ему вообще не полагалось, но не потому, что не было денег или всего этого из-за войны здесь не подавали – ему это было строжайше запрещено. Запретил ему это хозяин, отправляя его год назад сюда, в Херсонес. И всё это время Вишко не пил хмельного: ни вина, ни даже слабого эллинского пива, когда оно ещё было не таким дорогим. Теперь же в городе в основном пили тёплую водицу, выдаваемую в одну и ту же пору на площадях. Выдавали немного, и жажда была теперь постоянным спутником осаждённых.
Вишко вздохнул и взглянул в окно. Солнце будто застыло в белёсом небе. Вишко скрестил руки на груди и хмуро посмотрел на сидевшего
