лишен.
– Появился еще один множитель – гордыня?
– Логично, и, как следствие – сила страха многократно увеличилась.
Иногда страх приобретает пугающие очертания. Когда ребенок, после голодного существования со своими родителями, попадая в детский дом, где еды достаточно сегодня и будет достаточно завтра, все равно делает запасы на черный день, старается спрятать хлеб, конфеты, яблоки в тумбочку, под матрас… Голодное существование способно определять сознание ребенка еще долгие годы…
В зависимости от соотношения ингредиентов, мы можем получить разный результат. Если воля преобладает – спасение, если возьмет верх жадность – вероятность выживания будет стремиться к нулю. Все есть яд, и все есть лекарство, страх помогает человеку выжить, он удерживает его от безумных поступков, помогает сохранить свою жизнь. Страх – враг единства, он приводит нас к разобщенности, к желанию заковать себя в броню душевной косности. Он, подобно уважающей себя и своего хозяина собаке, должен знать свое место. И в нашей власти приучить и приручить его, сделать его послушным нашей Воле и Разуму. Наш страх боится нашей воли, а еще он боится нашего чувства юмора. «Улыбайтесь, господа…»
Наше эго, имидж и гордыня
Человек – царь природы. Человек придумал эту фразу и возвел ее в догму, а затем свято уверовал в собственные силы, забыл о чувстве меры и об ответственности перед Природой. Осушить болото? Повернуть реки вспять? Легко. Какие только идеи не приходят в голову Человеку ради своего комфорта, ради себя, любимого.
Представь себе такую сценку, Дорогой читатель.
Притча.
– (Человек) Я – «Царь» Природы, я – вершина творения. Я велик! Я могущественен!
– (Бог) Ох, ну наконец-то, у меня как раз есть работа и заботы, которые я должен разделить с тобой.
– (Ч.) Работа? Заботы? А… много ли той работы? А велика ли их тяжесть?
– (Б.) Работы? Непочатый край. А тяжесть – бесконечно велика.
– (Ч.) Да? (почесав затылок) А может не стоит… Может, ну его, мое могущество. Да и не похож я на царя, если честно, и по поводу вершины творения я погорячился… Вообще звание верховного главнокомандующего меня вполне бы устроило.
В годы учебы в институте мы сдавали неважно какой экзамен. Экзамен свалился на нас как снег на голову, проще говоря, никто не был к нему готов, ни двоечницы, ни отличницы. Красочно обсудив с подругой все прелести подобных экзаменов, мы пришли к вполне закономерному выводу – не сдадим. Подведя неутешительный итог, подруга сообщила:
– Знаешь, даже если я не сдам вышку, я все равно не расстроюсь. Подумаешь, не сдала.
– А я расстроюсь. Но все-таки не так сильно как М.
– Почему?
– Ты знаешь у нее ярко выраженный синдром «отличницы». Неудачи в учебе для нее вообще немыслимы. Имидж – прежде всего – ее великолепные знания и интеллект,
