славить тамаду —Он стоит лучших слов.
Учусь мешать вино с водой,
Пьянит меня вода.
Но нет вины за тамадой,
Он – прав, он – тамада.
И что там будет, все равно!
О чем жалеть, жалеть,
Когда янтарное вино
Мерцает на столе?
Жаровни гаснут в свой черед,
И утро входит в дверь…
Кто с нами был, тот не умрет
Ни позже, ни теперь,
Бессмертны наши голоса,
И море в синей мгле,
И виноградная лоза
Бессмертна на земле,
И не умчится, отпылав,
На скорых поездах
Любовь, которая была
Высокой, как звезда.
Как удержать в руках звезду?
Как выжить в этот зной?
Последний тост за тамаду,
И этот тост – за мной.
Он умер в 60 лет, какие прекрасные некрологи были о нем в грузинских газетах…
«Ева одна в 76 лет имела 15 любовников».
Я и теперь, спустя годы, все так же смеюсь над этой нелепой фразой. Ее придумал Митя, чтобы запомнить номер Надиного телефона. Номера тогда были шестизначные и начинались с букв. Е1-76-15.
Номер и сейчас прежний. Всё изменилось, а номер остался. Впрочем, и номер изменился. Никакой Евы – просто 261…
Я набираю этот номер и вижу, как Надя снимает трубку, снимает осторожно, боится, что разъединят. Она всегда этого боится и, когда в трубке начинает трещать, испуганно говорит: «Что-то с телефоном, сейчас разъединят».
Мы живем в разных городах, связанные одной жизнью, и средство этой связи – телефон, потому что письма я давно разучилась писать. Как и все вокруг. Как и Тамаз.
– Ты писем от меня не жди, я их писать не умею, – сказал он.
Я это помню и писем не жду. Я жду, что он приедет. Когда на работе меня зовут к телефону, я вздрагиваю: вдруг это он? Уже приехал и звонит с аэродрома или из гостиницы.
– Здравствуй, – говорит он, – я здесь, ты рада?
– Здравствуй, – говорит он, – я приехал. Ты меня не забыла?
– Здравствуй…
Тысячу раз я прокручиваю этот разговор. Я никогда не знала, что умею ждать.
– Ты ведь ждать не умеешь, – говорит мне Надя. – Тебе вынь да положь!
Я жду и жду. Было лето, потом осень, и вот уже зима. Идет снег.
– Идет снег, – говорю я мужу, подойдя утром к балконной двери. – Как плохо, уже зима.
– Почему плохо? – спрашивает он.
Как объяснить? Как объяснить всё, что объяснить нельзя?
– Не люблю зиму, – говорю я и иду на кухню готовить завтрак.
Надо завтракать, надо ехать на работу, надо натягивать сапоги, надо говорить: привет! как дела? – надо улыбаться, улыбаться, улыбаться, чтобы не заплакать.
Надю я знаю всю жизнь, мужа – полжизни. Тамаза – два месяца. В детстве мы с Надей и Митей ходили в немецкую группу. Людмила Ивановна, наша немка, не разрешала в своем присутствии говорить по-русски и поощряла
