заставят меня вернуть деньги? Боже… где я такую сумму возьму?
– Давай, не тормози, – меня подхватывают под руку и силком тащат наружу. – Думаешь, будем с тобой церемониться?
– Да отпустите меня, – пытаюсь вырваться.
– Моей семье больной ребенок не нужен. Да, Вить, – это в трубку, – ты где? Отлично, жди. Сейчас приеду с твоей суррогаткой. Будешь решать, что с ней делать. Я все объясню при встрече.
– Вы псих! Ненормальный, – отталкиваю его от себя.
Но это все равно что отталкивать кирпичную стену. Ничего не получается.
– Веди себя спокойно, – он слегка встряхивает меня. – Не стоит полошить всю больницу. Тут же больные.
– Я же сказала, что все объясню!
Судя по всему, разговаривать с ним бесполезно: он слышит только себя и то, что хочет слышать. Не человек, а баран! Угораздило же меня с ним столкнуться!
От неприкрытого идиотизма ситуации даже страх проходит, остается одна злость.
На улице Владимир все-таки отпускает меня.
Надо что-то срочно придумать. Хотя бы добраться до Эли! Или дождаться, пока она возьмет трубку.
Мой мучитель направляется к иномарке, думая, что я за ним, как холоп за барином, последую. Да фигушки ему.
Бросаюсь в другую сторону. Вылетаю за ограду клиники.
– Стой! – кричит Владимир.
Нагоняет меня на улице и вновь хватает за руку.
– Отпустите, – отталкиваю его.
Мимо проходят люди и косятся на нас.
– Ты сбрендила? – шипит он.
– А вы? Кидаетесь на человека прямо на улице, – возмущаюсь я. – Вот же будет интересно журналистам! Вы же стараетесь не афишировать свою жизнь, да? А тут такой скандал!
Беру его на «слабо», и это срабатывает. Значит, мои подозрения не обманули: братья Барковские очень темные личности. Может, какие-то криминальные бароны, раз так шифруются?
Желваки на лице Владимира продолжают играть, но он нехотя отпускает меня.
– Назови хоть одну причину, по которой я должен тебя слушать? – говорит, в упор глядя на меня.
Мой телефон звонит. Эльвира. Ну наконец-то. Я вскидываю голову и беру трубку.
Псих ненормальный этот Владимир. Думает, раз он богатый, то ему все можно.
– Эля, я закончила. Можете меня забрать? – стараюсь говорить ровно, но голос предательски дрожит.
– Ой, слушай, я тут еще занята. Вызови такси. Дворецкий оплатит по счетчику.
– Эля, – зову ее, но она бросает трубку.
Я опускаю смартфон и поднимаю взгляд на Владимира.
Барковский смотрит на меня так, словно все уже обо мне знает, все для себя решил. И что бы я ни говорила, как бы ни пыталась объяснить ситуацию – это уже не важно. Он смотрит как человек, который принял окончательное решение, и никто не сможет его разубедить.
Даже не знаю, как сказать ему, что Илья не мой сын. Он ведь потребует доказательства. Не поверит мне на слово. Решит,
